Счастье Блейка в том, что он был художником живопись требует изображения, а не рассуждения об Истине. Возьми идею и нарисуй ее
Именно зрение художника создало и заблудших мальчиков, и трубочистов, и обретенных дочерей, и розы, и лилии, и ягнят, и комья земли все для того, чтобы показать в «Песнях неведения и познания» «два противоположных состояния человеческой души» (как Блейк сопровождает свое название).
И все-таки: почему бы Блейку не ограничиться своими «Видениями дщерей Альбиона», «Бракосочетанием Рая и Ада», «Французской революцией», наконец? Зачем ему понадобились какие-то «профанированные» ягнята и заблудшие мальчики? Написал бы лучше философский трактат «О двух состояниях человеческой души»
Для Блейка важно было не сказать свою идею так, как она есть, а показать ее, нарисовать ее заставить обыкновенные вещи работать в том ключе, какой необходим для философской системы Блейка. Эта работа меньше всего строится на ощущении, она не импрессионистична. Философская логика определяет движение поэтических образов.
Стихотворение как средство изображения философской идеи я и склонен относить к философской лирике.
* * *
Еще в начале разговора был поставлен вопрос: позвольте, а в чем специфические черты этой лирики?
Философская мысль в ее поэтическом выражении должна быть привязана к чему-нибудь, как бычок к колышку. Миру идей должен соответствовать предметный мир лирики. Ярким примером можно назвать пушкинские «Бесы», где бесовское кружение и гибель души человека однозначно привязаны к мутному небу, вьюге, летучему снегу:
Сбились мы, пути не видно
Та же основа у «Медного всадника», где проблема власти, истории, личности в истории решается не вербально (Пушкин нигде не рассуждает об этом), а иносказательно. Философской лирике свойственен четкий параллелизм идея закодирована в образах. История и личность как философские понятия спроецированы в образе Петра и образ сумасшедшего Евгения; отношения между ними стихия, «пучина Петербурга». Если бы в схватке с Медным всадником победил Евгений, мы бы сказали: философская проблема решена Пушкиным в пользу личности. Если наоборот значит наоборот. В этом смысле поэтический образ есть метафора, символ означающее не есть означаемое. Медный всадник у Пушкина это не фальконетов монумент.
Лучшим примером философского творчества является притча; и философская лирика всегда стремится стать притчей. В этом ее священнодействие, таинство.
Вот почему с самого начала сказано: философская лирика лирика древняя. Зачем Блейку рассказывать про заблудившегося мальчика? зачем тогда Христу рассказывать о заблудшем сыне?
Не подумайте: я не занимаю сюжет притчи в основу философской лирики. Меня интересует сам механизм притчи: четкое соответствие изображенного философской или любой другой идее.
Другой пример. Индийского слона, вслед за Борхесом, я назову прекрасным поэтическим творением и количество его бивней, растущих отовсюду, меня не смутит. Важно другое индийский слон есть символ направления движений, «роза ветров», философское и научное знание. Точно так же, как медный всадник есть символ власти и избранных.
С. Л. Кошелев приводил такой пример: сравните «Старика и море» Хемингуэя и «Жизнь Клима Самгина» Горького. Если герои последнего романа рассуждают без усталости о философии, то герой повести Хемингуэя лишь выполняет свою рыбацкую работу только выполняет он ее в канонах притчи. То же самое мы можем сказать применительно к философичной лирике и лирике философской.
Следующей специфической чертой философской лирики станет ее ситуативность место действия, ситуация, в которую попадает «закодированный герой». В зависимости от того, как он решит эту ситуацию, решится и философская проблема.
Ситуация перестает быть обыкновенной событийной обстановкой тогда, когда приобретает иносказательный смысл. Такова, к примеру, ситуация в «Соловьином саде» Ал. Блока; такова ситуация в «Бесах» Пушкина; такова ситуация в «Сне» Лермонтова.
Философская лирика, как правило, не многогеройна, не многообразна. Загруженность персонажами, метафорами, образами лишь затемняет смысл сказанного. Появись в «Медном всаднике» пара-трешка других героев и чистота смыслового выражения была бы безнадежно заретуширована. Если философичная лирика стремится к метафорическому нагнетанию образов и символики (вот что мне ужасно не нравится в современной поэзии), то философская напротив, к единичности образа (зато такого, какой надолго врезается в память).