Сахалинские каторжанки
Смешные мемуары
Инна Фидянина-Зубкова
© Инна Фидянина-Зубкова, 2020
Воспоминания о семье и детстве автора. Все имена и фамилии в точности соответствуют реальным людям.
Место действия: о. Сахалин, посёлок Мгачи 1970-80-ые годы.
Пролог
Коренные и некоренные каторжане
На севера, на севера, на севера,
на севера! сказали доктора.
На севера, где северный народ
даже в пургу не пропадёт.
На севера отправилась Москва
Брянск, Белоруссия, Литва.
На севера: на Дальний на восток,
на Сахалин, Курильск, Владивосток,
на БАМ, Амур, в Хабаровск.
О сколько ж нас пропало,
пропало навсегда!
Там наша даль-земля,
она нас понесла
и всё несёт, несёт
вперёд, вперёд, вперёд!
А впереди пурга
и бешеный народ.
Ну кто его поймёт?
То пляски-свистопляски,
то мёрзлая вода,
то горы-перегоры,
то дружба навсегда!
И горе рекой:
хоть купайся или пой
про горы-перегоры,
про рыбу и про лес,
про баню, прорубь, шубу.
Ну вот и чёрт залез
в истерзанную душу:
Такие, брат, дела.
Зачем же я припёрся
на эти севера?
На севера, на севера, на севера,
на севера! сказали доктора.
Я верю, верю, верю докторам,
свой север никому я не отдам!
Пьяный доктор спит на лавке,
мёрзлый город не поёт.
Не помри сегодня, Клавка,
сала шмат Колян несёт.
*
Сахалин это такое место, куда постоянно кто-то приезжает и уезжает. Наёмники работают месяц, два, полгода, пять лет, десять и уезжают обратно. Поэтому Сахалин их глазами это перевал база, вечный поезд, караван-сарай. Но есть и такие, кто остаётся тут навсегда. И тогда в их глазах остров постепенно превращается в родину, ту самую, самую-пресамую, родную и близкую. А о своей прошлой жизни они забывают навсегда. Вот спросишь их:
Ты, друг, откуда?
А он и не помнит:
Так местный я, свой! Вы чё, ребята?
Но есть ещё и те, кто родился на острове. Их называют аборигенами (независимо от национальности) и их уже большинство. Вот им то Сахалин не кажется караван-сараем, для них это статичная территория окружённая колючей проволокой, то есть водой. И они точно знают, что тут рождённый, здесь и должен умереть. А те недосахалинцы, которые рискнули покинуть островную зону навсегда, умирают в страшных муках где-то далеко-далеко в Краснодарском крае или того хуже в Калининграде. Ну такова участь всех предателей, не будем об этом.
Бабушка и мама
Деревня Поконь, близ города Клинцы голодна Брянщина. Кулацкий сын поляк Красновский снарядил резвую тройку и помчался по ближайшим деревням подыскивать себе невесту. И нашёл он себе девку сугубо русскую. Родили они дочь Варвару красу, длинну русую косу. А как Варварушка заневестилась, так и жених ей нашёлся Колька из древнего рода Горыня. Тем самым наши поляки окончательно обрусели и успокоились. Варвара и Николай Горыня нарожали трёх детей. Одна из них была мамка авторки Горыня Валентина Николаевна (1941 года рождения).
А когда началась война. Николая Горыню забрали на фронт. Выдали ему форму, ружьё, отправили в первый бой и приказали:
Беги!
Ну он и побежал. Вскоре упал. Над ним склонился друг Степан:
Николай, что с тобой, давай помогу!
Но тут в спину Степана глухо ударили, и командир грозно прорычал:
Беги, не останавливайся! Без тебя подберут.
Больше Стёпа не увидел дружка Колю ни живым, ни мёртвым. Обидно. Да. Погиб солдат не сделав ни единого выстрела.
*
А теперь перенесёмся на 16 лет вперёд в Брянский железнодорожный вокзал в могучий кипящий муравейник, где народу тьма-тьмущая. На тюках сидит укутанный в старушечьи платки скелетик.
Мама, говорит скелетик вяло. А куда едут все эти люди?
Туда же куда и мы, детка, на Сахалин.
Худосочная мать скелетика Варвара Горыня, сжимает в руках заветное письмо от старшей дочери. Письмо прилетело с Сахалина, в нём взрослая дочка Лида описывает как она, её муж, брат Володя и его жена сытно живут на далёком острове, работают на шахте Мгачи, носят дорогущие шубы из натурального меха, а весной собирают папоротник в обмен на японские товары.