Туча
Набухает. Вызревает,
Как опара, близ печи,
А душа моя вздыхает:
«Боже, ключ дождя включи!»
Эх, куда не кинь
Эх! Куда ни кинь, а глаз
В память замечает:
Невнимание ранит нас,
Грубость огорчает.
Лишь внимания тепло
Наши души греет.
И тогда светло-светло,
Мир ещё милее!
Тьма, вечер поздний
Тьма, вечер поздний, небо хмуро,
И лампы луч согрел листок.
Слов жадно ждёт клавиатура.
Грустят и запад, и восток.
Жжёт сердце, душу беспокоит
Мечта моя поэтом стать.
Я принимаю жизнь изгоя,
Творить, творить, творя страдать!
Дул ветер
Дул ветер душевной тоски
Ни слова на лист! Ни строки!
Вздохнул и «пропал» в огороде.
Лопатой «писал» как умел.
Ведь, я из крестьянского рода,
А «грядки стихов» не удел!
И только, на склоне заката,
Услышал я голос строки:
«То вы «виноваты»: лопата
И две, все в мозолях, руки!»
Не все
Не все мои строчки,
Поют и звенят.
Не все мои строчки
В обнимку стоят.
И пусть запятые,
Теснят мысль-порыв,
Меня обнимите!
Я молод! Я жив!
Ах, верю меж строчек,
Поймёте меня,
Вам мысли звоночки
Звенели, друзья?
Кровоточат строчки
Кровоточат строчки. Цвет их алый
Это впились критика ножи?..
Что ты строчка милая молчала?
Ты не медли срочно расскажи.
Эх, поэт, живей бери лопату,
Критика ножи не виноваты.
Вот земля испей труда усладу,
Как твой прадед, думай у сохи;
Впереди заветная награда:
Выкопать достойные стихи.
Ранним утром
Ранним (поверьте!) утром
Слышу задорный свист.
Он взбудоражил сердце:
«Ты принимаешь стих?
Только без ризы-рифмы,
Беглый, из высоты?
Или отвергнешь снова:
И не внесёшь в листы?»
Потому
Слыть ремесленником слова,
Ради славы,
не хочу!
Потому за звонкость слога
Сединой,
как все, плачу.
Анапскому поэту, другу Володе Бухарову
Звёздная пыль осядет
В книгах твоих стихов,
Новая мысль воспрянет
Будет молитвослов,
Станешь молиться новым,
Терпким, как мёд, словам,
Да посещать толковый
Русский словарь, а там
Общем, чеканить! Знаю
Труден лиричный стих,
И потому желаю
Славных стихов, крутых!
Забота-телега
Отгремела забота-телега,
Растрясла на подушку мне сны
Вдруг зевнула постельная нега,
На портрет, потускневшей Луны.
И, опившись хмельного настоя,
Он спирты набирал при Луне,
Захмелела душа не покоем,
И айда на работу к Весне.
А она причесала кудряшки,
И омыла мне очи росой:
«Так вперёд! Свет душа-неваляшка
На работу дневную босой!»
Вслед вздыхали цветы: «Работящая!
Бог вам в помощь на долгие дни,
Дел достойных и настоящих,
Чтоб вернулись так нужные сны!»
Выползай
Выползай, радость-солнышко в поле,
Да расправь все косички у ржи;
Гладь зелёного моря спокойна:
Стеблевая волна не пуржит.
Моё слово: «Пора!»
Не таись! Забухикают трубы,
Как жуки поползут трактора,
И следы от протекторов грубых,
У везут моё слово: «Пора!»
Мой сад
В накидке розовой мой сад
Объёмисто воздушен!
О! я наряду очень рад:
Мой сад, в апреле, лучший!
Листва, вплетённая в наряд,
Блистает чистотою,
Стволов зелёный, ровный ряд,
Торжественно спокоен.
В саду знаком: ветвей изгиб
И запах яблок спелых,
И шелест крон, зовущий скрип,
И скорбность листьев прелых.
Не налюбуюсь сад в цвету.
Весь розово воздушен,
И взор любви не оторву
Мой сад, в апреле, лучший!
Не пью
Не пью я славу из посуды,
В которой терпкое вино.
Живу как трезвенник, покуда
Судьба полей моё вино.