Все это я по порядку изложил о. Алексею. Я думал, он вникнет, станет расспрашивать меня о подробностях моего странного сновидения, но о. Алексей, бывший инженер, не придал сну никакого значения и без колебаний объяснил все с самых что ни на есть естественнонаучных, даже банальных позиций. Ерунда, мол, все это, Серж. Суемыслие. Мол, думал ты накануне об этом вот оно и приснилось. Только и всего. Прибавил только: «А окрестить тебя, дружочек, действительно давно пора»
О. Алексей уже откушал у себя на втором этаже и, хотя служба была еще не скоро, спустился в свою служебную комнатенку, где обычно готовился к службе. Теперь он, в полуоблачении, сидел и, прищурясь, смотрел телевизор. Я поцеловал его руку, он кивнул, я присел на соседний стул.
Шли новости. Навстречу выборам. Государственный совет призывал народ к сознательности. Конфликты между отдельными ветвями власти имелись, но незначительные, и военные наконец объявили, что готовы повсеместно гарантировать нейтралитет и условия для свободных выборов. Об этом заверял в частности наш горе-генералиссимус Сева.
Глядите-ка, батюшка, у него и сейчас на лбу шишка от вашего щелчка! весело сказал я для затравки разговора, давая понять о. Алексею, что уже в курсе последних событий. Всего-то, оказывается, и хлопот! Что значит вмешательство свыше!
А что ж, усмехнулся о. Алексей, прикажешь что ли из-за этого Москву с иконами обходить? Много чести.
А что Папа? спросил я. Как он теперь простит нашего маршала?
Конечно, простит. Уже простил. Он, слава Богу, к заповедям Христовым теперь ревнив стал.
Это почему же? не утерпев, поинтересовался я. Неужто последнее покушение так повлияло?
О. Алексей пропустил мой вопрос мимо ушей.
Господь не оставит Папу без присмотра, продолжал он. Недаром приставил к нему этого доброго ангела Рядом с ним теперь чистая кроткая душа. Папа будет держаться за нее, и его собственная душа потянется к чистоте. Это для него пример и опора. Своего рода оселок.
Я изумился его словам. Уж не Альгу ли он имеет в виду? Это ее, чистую и добрую, Господь приставил к Папе, чтобы умягчить его душу?
Да и что было прощать-то? продолжал о. Алексей. Папа премного поумнел и научился управляться с мелким бесом. Ему ведь теперь не супротив бесенят, а супротив самого Сатаны надобно вооружаться!.. А ты, Серж, вдруг строго прикрикнул он, ты лучше за собой смотри! Как бы тебе самому с бесом не подружиться! И не успел я опомниться, как он с размаху щелкнул меня костяшкой пальца по лбу. Ты хорошенько подумай, о чем тебе со мной потолковать надобно! Брось суемыслие, да почаще молись и в храм ходи. Сатана он не дремлет! Сначала завертит, завертит, а потом цап тебя! и к себе за пазуху
Он взял со стола нагрудный крест, поцеловал его и надел на себя. На этом наша беседа закончилась.
Таким образом и я вышел от о. Алексея, наставленный на ум, потирая на лбу шишку.
Мне действительно нужно было о чем с ним потолковать, но, странное дело, совсем не хотелось. Может, меня и правда завертел лукавый, а я и не заметил? Впрочем, я был уверен, что ничего дурного у меня в мыслях не было. Напротив, моя мечта о «прощальной улыбке» была возвышенной и кроткой. Я отнюдь не собирался тайно грешить, отнюдь не планировал супружескую измену. Никакого блуда я вообще не допускал. Все мыслилось мне совершенно по-другому и религиозная сторона дела, честно говоря, волновала меня в настоящий момент меньше всего. Если уж рассуждать о церковных догматах, то я не нарушал никаких установлений, а, пожалуй, даже двигался в направлении праведности. Несколько лет назад, в пору моей горячей увлеченности соблюдением религиозных правил, жена отказалась освятить наш гражданский брак в церкви. Ей казалось нелепой ситуация: венчаться после того как мы давным-давно были мужем и женой. «Браки совершаются на небесах», говорила Наташа. Странно, но обычно строгий и дотошный в таких вопросах о. Алексей не настаивал и не напоминал. Я же надеялся, что все решится само собой. Главное, чтобы по-человечески. В глубине души я с грустью сознавал, что такой, как я есть, я Наташе не нужен. У нее давно образовалась своя отдельная жизнь, которая, как я видел, была ей дороже меня со всеми моими проектами вместе взятыми. Обидно и горько, но как говорится против рожна не попрешь Впрочем, это такие тонкие материи, что невозможно было подобрать слова, исповедоваться сколько-нибудь внятно даже перед самим собой. Не говоря уж о взыскательном о. Алексее.