Мы медленно потащились вверх, болтая ногами с лыжи, и, улыбаясь, смотрели друг другу в глаза. Взгляд ее показался мне таким спокойным, приветливым и естественным, полным хрустальной голубизны, что случай с запиской стал казаться вообще не существовавшим. Жаль, что я порвал записку. Можно было бы снова подсунуть ее. Например, вложить в рукавицу. Это было бы забавно своеобразная иградиалог.
Но когда мы вдвоем оказались на вершине холма, играть во что бы то ни было мне расхотелось. Мы уже не смотрели друг другу в глаза. Мы молчали. И улыбка на ее губах едва-едва виднелась. Я чувствовал, что между нами что-то происходит. Возможно, это только мне так казалось. Но девушка почему-то медлила съезжать с горы.
Теперь у тебя в Москве собственные апартаменты, сказал я, лишь бы не молчать.
Она пожала плечами. Потом сняла кепочку и, встряхнув белокурыми волосами, снова надела.
Можно зайти к тебе в гости? спросил я.
Конечно, почти с удивлением ответила она.
Прямо завтра?
Да, выдохнула она и, оттолкнувшись палками, полетела вниз.
Как самочувствие? поинтересовался у меня доктор. Он выгрузился на вершину холма с подругой «медсестрой», которая тут же полетела следом за Майей.
Кажется, пора сушить лыжи, сказал я, взяв понюшку табаку. Разве за ними угонишься.
А ну попробуем! предложил доктор, выпуская из трубки пышные клубы табачного дыма, и задористо подтолкнул меня плечом.
Хороший мужик наш доктор, подумалось мне, и мы вместе погнались за девушками.
Девушек мы не догнали, но зато подрулили к столу, где как раз появился свежий самовар и блюдо с горячими булками.
Доктор взял меня за руку.
Прекрасный пульс, сказал он. Как насчет чая с ромом?
Поменьше чая, побольше рома! улыбнулся я.
Доктор тоже улыбнулся.
Тут я вспомнил, что жена говорила о моем обыкновении к месту и не к месту улыбаться, и решил следить за собой, чтобы улыбаться не так часто, дабы, чего доброго, и в самом деле не производить на людей соответствующего впечатления.
Мы воткнули в снег лыжи и палки и взяли чашки с чаем. Прихлебывая, мы смотрели на Папу, который в очередной раз вел переговоры по своему мобильному телефону.
По-моему, наш Папа становится немного мизантропом, ни с того, ни с сего сказал доктор. Как-то неадекватно себя ведет.
Значит, и ты заметил, доктор? покачал я головой.
Как же тут не заметить. Портится у него характеришка, портится.
Специфика работы. Ничего не поделаешь.
Почему же не поделаешь? оживился доктор. Во всякой области есть свои специалисты.
И к чему он это сказал, удивился я про себя. Что за странная фраза? Мне сделалось как-то неловко, и, не зная, что сказать, я стал смущенно отламывать от булочки кусочки и кидать их в рот.
Говорят, с ним вообще стало очень трудно договариваться, продолжал доктор. Эдак он нам всем жизнь осложнит.
Я все еще не понимал, к чему он клонит.
Может быть, у тебя другое мнение? спросил доктор.
Я не знал, что сказать.
Говорят, он устраивает для нее, указал он бородой в сторону Альги, особые апартаменты на самом пике Москвы. Ты не знал? Да-да, специально для нее, для Альги!
Нет, не знал, пробормотал я. И что с того?
Нет, конечно, ничего особенного. Только за Маму обидно. Нехорошо. Она такая добрая, заботливая, человечная. Столько для всех нас сделала. Мы ее все любим, верно?
Ну так ты скажи ему об этом, предложил я. Покритикуй. Постыди, что ли.
Сам критикуй, усмехнулся доктор. И стыди.
Кажется, у него это не впервые, пожал я плечами. Я имею в виду его прежние увлечения, и простодушно добавил, тебе-то, кажется, не трудно его понять
Доктор от души расхохотался.
Ну, проговорил он, давясь смехом, если говорить обо мне, то я, как тебе известно, общаюсь лишь медсестрами. К тому же не обманываю Маму.
Что же, ему тоже только с медсестрами общаться?
Доктор развеселился еще пуще, но потом в одну секунду посерьезнел. Он взял меня под руку и отвел подальше от стола, вокруг которого стали собираться наши старички.
Знаешь, уже совершенно серьезно продолжал он, некоторые самолюбивые мужчины, достигая определенного возраста и положения, иногда склонны, что называется, зацикливаться на особого рода сверхценных идеях.
Каких еще идеях? все больше удивляясь обороту нашего разговора, воскликнул я.