Нетронутая кружка стояла на столе. Чай в ней приобрел густую, непроницаемую темноту и уже давно остыл. Он сделал пару глотков и попытался подняться. Спина не разогнулась и он со вздохом вернулся в кресло. Тогда он вернул кружку на стол и опираясь ладонями на ручки кресла, сделал еще одну попытку. В этот раз ему удалось подняться, но какое-то время он стоял прихватив рукой поясницу, ожидая пока распрямятся старые кости.
В другом конце комнаты, у окна, на белом подоконнике стоял одинокий горшок с растением. В горшке, таком же старом как его хозяин, вытянулось растение. Его сочные молодые листки с розовыми прожилками у краев, чем-то напоминали листья салата, но в то же время, упругий, блестящий, тонкий стебель цветка не оставлял сомнений в их различии. Старик взболтал заварку в стакане и выплеснул в горшок.
Вот покушай. Тебе это на пользу прошептал он, обращаясь к цветку и осторожно поглаживая пальцами нежные листья.
Вы посмотрите-ка? радостно воскликнул он, двигая оправу по переносице, чтоб разглядеть изменения произошедшие с цветком Да у тебя бутон наклевывается.
И правда, в еще собранных в пучок верхних листках, начинало угадываться очертание бутона, а при ближайшем рассмотрении, в самой глубине, уже появились яркие алые лепестки.
Хорошо тебе здесь, нравится. Видишь как быстро вымахал. Ну расти, расти, набирайся сил он осторожно, стараясь не дышать, разглядывал тонкие листки.
Наконец, восхищенный, он повернул цветок будущим бутоном к свету и благоговейно отступил на пару шагов.
Глухой, мерный ход часов, словно напомнил о чем-то и растворил умиротворение на его лице. Казалось тревожные морщины снова сковали его. Он взглянул на часы. Покачал головой, словно остался недоволен нерасторопностью стрелок на циферблате и глубоко вздохнув, обошел комнату кругом. Он не останавливался до тех пор, пока часы на стене не отмеряли еще двадцать минут. И только после этого, он вернулся в кресло и с видимым удовольствием расслабился. Газета снова оказалась в его руках, а карандаш теперь парил над новой страницей. Так он провел еще час, но теперь он все чаще отвлекался на часы или настороженно посматривал на дверь, ведущую в коридор, словно ждал чьего-то прихода.
За входной дверью послышались звуки шагов. Старик тут же отвлекся от газеты и выжидающе уставился на дверь. В скважине замка провернулся ключ. Когда дверь распахнулась, блаженная улыбка расползалась по лицу старика. В проходе стоял крупный, высокий мужчина с чисто выбритым, квадратным лицом и короткой стрижкой. Вся его стать выдавала в нем военного или сотрудника силовых подразделений. За дверью стоял еще один, разве что чуть меньше, чем этот, но зато с каким-то неестественно узким лицом и бегающими глазами. Он постоянно озирался по сторонам, словно в любую минуту ждал нападения.
Добрый день, Господин Президент. Нам пора коротко произнес громила в проходе.
Да, нам пора. День в разгаре кивнул старик и вышел из комнаты в длинный, просторный коридор с идеально белыми стенами, позолоченными светильниками на высоком потолке украшенном лепниной. Бордовая, с золотой оторочкой, бархатная дорожка под ногами, обоюдоостро сужалась там вдалеке, в конце коридора, у массивной ореховой двери. На стенах, в резных деревянных рамах, висели картины с историческими сценами или библейскими сюжетами. Когда они подошли к двери, оба охранника, чуть вырвавшись вперед, отварили двери перед стариком, который не снижая набранной скорости вошел внутрь.
В темной комнате куда они вошли, было несколько человек. Большинство были крепкими молодыми людьми в гвардейских мундирах с автоматическим оружием на перевес. Они занимали каждый угол этого шестиугольного помещения, находясь в тени. Одна из стен была полностью закрыта большим зеркалом без украшений. По периметру зеркала десятки маленьких ламп фокусировали свои пучки на просторном возвышении-пьедестале перед ним. Старик решительно прошел к возвышению и бодро вскочил на него.
Приступайте скомандовал он.
И в ответ на команду из тени вышло четыре человека. Две девушки, опрятные, с туго затянутыми в пучок волосами и в безупречных белых фартуках, чем-то напоминающие гувернанток и двое мужчин. Один, довольно плотный, коренастый, с вздёрнутыми кверху усиками и гладко зализанными волосами, а второй, высокий, с прекрасной фигурой, тонкими, изящно-благородными чертами лица и длинными ухоженными волосами, к которым он относился так, словно считал их своей гордостью.