На севере Обитаемых Земель весна из года в год с запозданием вступала в свои права. Но вот уже несколько дней, как холода окончательно отступили. На вековых соснах появились молодые светло-зеленые побеги. Раскрылись созревшие шишки, рассеивая по ветру легкокрылые семена. Под покрытыми морщинистой корой деревьями зазеленела свежая трава. Отовсюду слышалась веселая птичья разноголосица, изредка прерываемая трелями соловья или брачной песней самца-кукушки.
Извилистая тропинка уводила совершавшего утреннюю прогулку Иоганнеса все дальше и дальше в лес. Епископу хотелось хоть на время скрыться от докучливых гостей и побыть в одиночестве. Поддавшись легкомысленному весеннему настроению, монах стал тихонько напевать:
Я стану, стану великим магом,
И всех я превзойду.
А Розу, коварно меня предавшую,
Найду, удивлю, обниму
Гм, задумчиво протянул епископ, остановившись прямо посередине лесной тропы. Последнее слово явно выбивается из общего текста.
Действительно, обнимать девушку, выдавшую его сокровенные планы недоброжелателям, было как-то неправильно. Ведь именно из-за вероломства новициатки7 Розы, оказавшейся шпионкой короля Вендарии Дамиана Второго Справедливого, Иоганнеса сослали в эти дремучие леса полтора года назад.
На Его Преосвященство внезапно нахлынули грустные воспоминания. Он сошел с тропинки и присел на трухлявый пень, сиротливо торчавший на краю поляны. Чтобы отвлечься от невеселых мыслей, Паблиотти вытащил из ножен на поясе золотой кинжал и принялся в очередной раз его разглядывать. Сей ценный предмет являлся одушевленным магическим артефактом и однажды сам выбрал ссыльного монаха своим хранителем. Подняв кинжал на уровень глаз, Иоганнес посмотрел сквозь круглое отверстие в его рукоятке. «Так я и не понял, зачем нужна эта прорезь, принялся размышлять епископ. Шнурок в нее протянуть затея неудачная. Повесишь потом кинжал на шею, а ножны, глядишь, и соскочат. Непонятно». Поддавшись вернувшемуся игривому настрою, Иоганнес поднес рукоятку артефакта к губам. Дуя в дырочку, он попытался насвистеть мелодию известной фривольной песенки.
Внезапно кинжал в руках епископа затрясся мелкой дрожью. Из отверстия в рукоятке вылетел рой крохотных сияющих золотом жучков с острыми, как иглы, жалами. Рассерженно гудя, опасные создания закружились перед лицом опешившего скитника.
Ой! тихо произнес тот.
Ему показалось, что при звуках голоса жало у ближайшего к нему светящегося жука немного уменьшилось.
Ой-ой-ой! чуть громче произнес испуганный епископ.
Насекомые замерли на месте, быстро махая крылышками, и как будто прислушиваясь. Их острые жала сделались меньше. И тогда Иоганнес запел дрожащим голосом:
Я стану, стану великим магом,
И всех я превзойду.
А Розу, коварно меня предавшую,
Найду, удивлю, обниму?!
Достигну славы огромной я,
И все склонятся пред мной.
Второго такого в мире нет,
Ведь я живой святой
Постепенно, под звуки голоса епископа, игловидные жала у золотых жуков уменьшились в размерах, а потом и вовсе исчезли. Их сверкающие тельца стали миниатюрнее, а крылышки, наоборот, выросли. Опасные создания прямо на глазах превратились в симпатичных золотистых мотыльков. Сияющие бабочки грациозно закружились над головой застывшего на пне монаха, а затем соединились в порхающую гирлянду. «Живой святой» заворожено следил за их чудесным превращением. Он затянул свою коротенькую песенку во второй раз. Мотыльки вытянулись в длинную сияющую цепочку. То отлетая, то снова возвращаясь к лицу инока, они как будто манили Иоганнеса за собой. Епископ поднялся с пня, и, не сводя глаз с парившей в воздухе вереницы золотых бабочек, двинулся в неизвестность. Многократно ныряя вслед за мотыльками в, казалось, непроходимые заросли кустарников, Паблиотти потерял счет времени. Пару раз он пробовал было остановиться. Но золотые светлячки тут же возвращались. Их становившийся угрожающим полет, а также появление острых жал подавляли краткие всплески строптивости у пленника. Помолившись святому Аполлинарию и положившись на судьбу, Иоганнес продолжал путь.
Окружающий лес мало-помалу менялся. Чем дальше углублялся в него епископ, тем выше и толще в обхвате становились деревья. Солнечные лучи уже с трудом пробивались сквозь их раскидистые кроны. После очередного ныряния в непролазные кущи, Иоганнес вышел на небольшую, поросшую травой поляну. Ветви деревьев здесь расступались в стороны, и вся лесная прогалина была залита ярким солнечным светом. В центре лужайки стояла в задумчивости маленькая девочка с изумрудными волосами. Ее длинные кудри охватывал венок из пушистых желтых одуванчиков. На крохотном личике выделялись огромные василькового цвета глаза, курносый носик и ярко-красные губы. Малышка была одета в нарядный сарафан светло-зеленого цвета, переливающийся серебристыми бликами в лучах солнца. Из-под длинного подола выглядывали тонкие босые ножки. «Как эта кроха оказалась одна в дремучем лесу?» успел подумать Иоганнес.