Евгений Воробьев - Не много стихов? стр 3.

Ты  сраный дауншифтер!
Живёшь в такой глуши,
где вместо телевизора 
щепотка анаши.
Газет ты не читаешь,
не слушаешь футбол.
Коров руками доишь
и ждёшь тройной отёл.
Посеяв в грунт пшеницу,
надеешься на хлеб.
Любуешься природой,
в плену духовных скреп.
Но я тебе завидую
среди бетонных стен,
асфальта и угара,
и вечных перемен.

Скажи-ка трамваю,
пускай едет прямо,
направо-налево не надо,
зачем?
Когда остановка,
где  нас ждут?
Не знаешь?
Билета не надо!
Кондуктор!
Отстань!
Ну, вот!
Кто-то машет
в окно нам призывно!
Да всё!
Мы выходим!
Не надо орать!
Да здравствуйте, люди,
что ехали с нами!
Спасибо,
кондуктор!
Не выгнал,
бывай!

Сидят на бульваре
никчёмные люди.
Пьют «колу» и пиво,
глазеют на груди.
Пыхтят папироской,
пускают дымок.
Гогочут, читая
измятый листок,
в котором изложена
формула счастья.
С бульвара их выгонит
только ненастье.

Кубатура пол-литры.
Одиночество встарь.
Квадратура
гранёных стаканов.
Боле не с кем мне
те величины считать.
За столом только я
с перегаром.

2015

Возьму бутылку
хорошей водки
Куплю закуски.
Приду к тебе,
с Надеждой вспомнить
года лихие,
когда мы были
слегка не в себе.
Когда любили
бродить ночами
по спящему городу
в огнях фонарей.
Когда любили,
и о любви мечтали,
Питали нежность
и трепет к НЕЙ.
Когда пытались
творить ИСКУССТВО.
Читали КНИГИ,
смотрели КИНО.
Портвейн алкали,
когда было грустно,
Траву курили,
чтобы стало смешно.
Возьму бутылку
хорошей водки
Куплю закуски.
Приду к тебе.

Мозг проснулся раненько.
Глазки проморгалися.
Выгреблись бутылочки
из дальнего угла.
Сполоснулось личико.
Скушались яичечко,
бутерброд с колбаскою
и стакан вина.
Посмотрелись новости.
Курс рубля прослушался.
Наделась униформочка,
рéмень с кобурой.
Занеслись в кулёчечке
бутылки на помоечку.
Ноженьки направились
На работу  в строй!

Девочка в белых бантах
и в шортах белых,
в скверике у пруда,
режет стеклом вены,
видимо, настала пора.
Видимо, вконец задрала
в притоне-доме
вечно пьяная мать,
задрал постоянный голод
и себя за еду продавать.
Видимо, потому что
не видит в небе
света божьего над головой,
и уже не мечтает о жизни
нормальной 
уютной, мирской.

Непослушными пальцами
трясущихся рук
мелочь возле магазина считала
одна из привычных старух.
На хлеб с молоком не хватало,
буквально копейки одной,
но не осталось денег,
выплаченных страной.
Долго считала мелочь,
перебирала в уме,
но все равно не хватало
медной горсти в руке.
Тяжко вздохнула старуха
и побрела прочь,
не смогла спросить у  прохожих,
кто сможет копейкой помочь?

Ни имени, ни отчества,
Застреленный в кустах.
Застывшее пророчество
на умерших устах:
«Вы, суки, все подохнете!
от голода, чумы!»
Глаза от крови липкие.
Предчувствие войны.

Наступает время
абсолютной тишины.
Утро.
На часах 
«без четверти четыре».
По квартире проплывают
пеленою сны,
разные,
но большинство о мире.
Дремлет кошка,
сидя на окне,
в ожидании лучей рассветных.
И ничто здесь
не напомнит о войне,
лишь следы осколков
бомб кассетных
на оклеенной весёлыми обоями
стене.

Видьядхары в облаках.
Судьбы восходящая.
Задыхаться впопыхах,
и вдыхаться в спящего.
Горячительных взалкать.
Ухмыльнуться хмуро.
Бултыхнувшись в чан с водой,
расхлябать понуро.
Обязательственных слов
выбулькнуть полдюжины.
Из сетей подводных снов
выскользнуть разбуженным.