Пониже барельефа помещалась надпись: «Свhтлой памяти губернскихъ ополченцевъ, погибшихъ в турецкой кампанiи 1877-1878 гг.»
«Хорошо еще этих не тронули, не соскоблили вместе с часовенкой», - подумал Андрей. Вспомнился смотр войск зимой девятнадцатого. Застывшие на плацу полки укутывал непрерывно идущий снег - точно благословляя белое воинство на последний бой. Вдоль строя медленно шел адмирал Колчак: с бледным, будто выбитым из мрамора лицом - уже обреченный герой…
Извозчик подстегнул рысака и повернул на узенькую улицу, мощенную позеленевшим от времени булыжником. Движение здесь было оживленным. То и дело случались заторы. Возница Андрея тем не менее оказался весьма ловким и лихо обгонял телеги с поклажей и даже нерасторопные автомобили.
По обе стороны высились обшарпанные здания с давно не мытыми окнами.
– Скажи-ка, милейший! - возобновил разговор Андрей. - Что это за строения?
– Эн-то? - лихач ткнул кнутовищем влево. - Депо. А справа - завод «Красный ленинец», бывший «Бехметьев металлургический».
– Ты, братец, рассказывай о своем городе, я в долгу не останусь, - предложил Андрей.
Извозчик заметно оживился:
– С удовольствием, дорогой товарищ!.. М-м.
К примеру, улица эта завсегда в народе звалась Свинячьей, хотя властями именовалась Привокзальным трактом. Сейчас - Рабочая улица. Так вот, грязи, скажу я вам, тут было - во! - Возница провел большим пальцем по горлу. - По весне такого намесят! Аж лошади тонут.
– Эка ты, братец, хватил! - рассмеялся Андрей.
– Да чтоб мне сдохнуть, - заверил извозчик. - У съезда-то с Каменного моста в распутицу - трясина, прямо как на болоте. Года три назад там лошадь и потонула. Власти, конечно, субботник организовали, согнали активистов с тачками да лопатами.
Пролетка проехала каменный мост, и дорогу обступили безликие фабричные бараки. Во дворах - разноцветные бельевые паруса и детвора.
Извозчик продолжал рассказ:
– Мост, что перевалили, и есть Каменный. За ним - слобода, рабочий квартал, прямо - Старая застава, посад и городской базар. Налево дорога идет к реке, там - порт и пристань.
Мимо проплывали мещанские домики посада - деревянные и кирпичные, с глухими заборами и зелеными палисадами. Тротуарных панелей на посаде не было - прохожие брели по пыльной обочине. Водопровода, похоже, тоже не знали - хозяйки толпились у колодцев. С гиканьем проносились стайки босоногих мальчишек. Кое-где из открытых окон гнусавил граммофон. Там и сям торчали над заборами голубятни. Откуда-то возникла баба с ведром и без церемоний выплеснула под колеса пролетки густые помои.
Улица стала шире, показались церковные купола за монастырской стеной. У ворот обители шумел рынок.
– Во, базар! - объявил извозчик и потянул носом. - Ворочается, муравейник-то!
Вокруг островков прилавков, будок и возов бурлило и перекатывалось людское море. Все было заставлено разного рода трактирами, закусочными и харчевнями под открытым небом. Приграничным валом возвышались безобразные кучи мусора.
– А сейчас мы вкатимся аккурат на Губернскую, нынче Советскую улицу, - пояснил возница.
Колеса застучали по булыжной мостовой, показались добротные купеческие особнячки и общественные здания.
– Вона Госбанк, а супротив него - Совет, бывшее Земское собрание, - продолжал экскурс лихач. Размерами и колоннадой банк напомнил Андрею питерскую Биржу.
Здесь пришлось пропустить трамвай - рельсы пересекали дорогу. В двух вагонах - страдающие от тесноты люди с воздетыми к поручням руками.
Поскрипывая рессорами и покачиваясь, пролетка переехала линию и покатила вдоль длинных одноэтажных рядов с многочисленными арочками. Под каждой - вход в лавку, над дверями - аляповатые вывески: «Хомуты», «Гардеробы на любой вкус», «Скобяные товары», «Москательня», «Мука и крупы».