Так уже вроде бы решили, что поможем.
Кудес вздохнул.
Нет убежденности в твоем голосе. Не уверен ты. И это самое худшее. Тут посыльный есть от Заблуды. Он ждет твоего и моего ответа. Как только он будет, сразу же он Соловушке его и передаст.
Кто пришел к нам в гости?
Никита, который тебе помогал, когда ты отбивался от воинов, нанятых Исихором. Помнишь такого?
Как не помнить того, кто спину тебе прикрывал.
Через него Соловушка к нам за помощью и обратился. Говорит, как на духу, что поедет сам в стольный Киев-град да с товарищами. Их всего-то с десяток будет. Самых верных своих друзей с собой Заблуда хочет взять. Никита среди них. Щедро охранению заплатит. И что немаловажно, повезет с собой, какое-никакое, а добро И кто его знает, что в Киеве понадобится, если ты решил новую жизнь начать. Надо ведь дать на руку, кому нужно, чтобы не так косо смотрели. А не дашь, в погреб упрячут. Вот и выходит, что часть добра своего «честно накопленного», приходится перевозить. А это, как понимаешь, наживка. Ни Мокреша, ни Яким, ни Кощевит, если узнают, что Заблуда золотишко везет, да по дороге от Чернигова в Киев, своего не упустят. Был Заблуда им почти брат, а стал едва ли не лютый враг. Время посчитаться пришло. Ведь Заблуда прижал лихих атаманов, под себя загреб.
Я широко усмехнулся.
Согласен я Заблуде помочь. Только родичей надо собрать. Тут еще неизвестно, захотят ли они здоровьем рисковать.
Заблуда за участие заплатит. Куны не помешают. Платит щедро. Ты Мелетию скажи и Митию, отцу Росицы. Нам нужно будет для дела десятка два родичей. Ты их в бой поведешь. Я рядом буду. Надо бы еще со Светелом переговорить
С сотником черниговской дружины?
С ним самым. Ты с ним и побеседуешь. Дружинники ведь не все в дозоре или на службе, некоторые и отдыхают. Нам нужно воев двадцать, но проверенных.
Не согласится Светел.
Тебе не откажет. Забыл, кто ты есть? Ты победитель соревнований. Если правильно беседу поведешь, Светел не откажет. К тому же не придется особо биться, но силу явить необходимо будет, если дело пойдет так, как я вижу. Да и дело вы будете угодное воеводе делать: разбойничков, которые шалят и зарвались уже, в плен брать. Черниговский воевода возражать не будет, но ему ничего не надо о деле знать преждевременно. Вмешается, все дело испортит. Умом короток, жаден, но боевит. Этого не отнять, да и, когда надо, своего не упустит.
А чего ты говоришь, что послезавтра отправляемся? Не управлюсь я так быстро.
Сегодня с нами переночуешь. Чего зря ногами землю топтать. Утром в Мурому отправишься, а потом в Ивлицу к Митию. Оттуда в Чернигов наведаешься. Как дело сделаешь, возвратишься к месту, где по дороге, что от Чернигова в стольный град идет, темный бор шумит. Место знаешь?
Кто же его не знает.
Мы тебя с родичами там ждать будем. Как явишься, Никита, а он сообщит Соловью, что мы согласны ему пособить, к нам вернется, снова с весточкой к Заблуде пойдет. Тогда он с обозом и охранением выступит. Мы в таком случае сразу несколько дел сделаем, в том числе и округу от разбойников очистим. Только действовать надо осторожно так, чтобы до Нефеда не дошли раньше времени слухи о том, что Соловушка решил Чернигов покинуть и его бросить. Нужен Заблуда воеводе для дел лихих. Живя здесь, Заблуда подневолен. Он будет делать то, что ему говорят, взамен того, что его в погреб не бросят и имущество не отберут. И жизнь такая, когда тебя в любой момент могут схватить, богат ты или нет, не очень-то и привлекательна. Соловья понять можно. Непонятно, что у воеводы на уме. Пока что мирятся они, но так не всегда будет
С Кудесом тогда мы еще немного побеседовали, а потом я и с Никитой поговорил. Женился Никита, как и я, осенью. Был разбойник, а родичем стал. Только связи прежние остались. К нему Соловей за содействием и обратился. Понял он к весне, что в здешних местах обложили его со всех сторон, что уходить надобно. В Киев Соловей поехал, разузнал, что там и к чему, вернулся удовлетворенный, только все вздыхал, говорил, что бояре да люди знатные много за содействие хотят. С другой стороны, в могилу с собой золото не возьмешь. Вот и решил Заблуда, трезво обстоятельства взвесив, в Киев снова перебраться, и на этот раз окончательно покинуть землю Черниговскую. Кудес такое его желание приветствовал. Да и как не приветствовать, когда разбоя и людей лихих поубавится?
Я же, как и было договорено, переговорил с отцом, Митием и Светелом. Все они, выслушав меня, на дело пойти согласились. Конечно, больше всего сомневался Светел. Сотник и так и этак взвешивал, плечами слегка водил, хмурился и руки на груди складывал, и вздыхал, но, наконец, поразмыслив, постановил: