Омельян, хотел того или нет, также вынужден был признать сложившееся положение дел. Его тогда закрутил вихрь войны. Омельян Вернига был сотником, выполнял с побратимами самые рискованные поручения и задания, о которых, потомки, не рассказывали даже в наше время. Прошел Вернига вместе с Богданом от Сечи до Берестечка без отдыха и на одном дыхании, да только война рано или поздно дает о себе знать. Не беспредельны людские силы, особенно, если их умело подтачивают, а те, кто поддаются на уловки, только все больше ранят себя. К чему это я говорю? К тому, что легко, споткнувшись, упасть, а вот вставать и подниматься, когда ты лежишь, гораздо сложнее, чем не упасть
Что же Верниги касаемо, то казак без приключений до места добрался. Денег у него не было, а как-то переночевать надо было, да еще и с конем. Можно было коня продать, но Вернига, глядя на красавца-коня, не решился совершить такое святотатство. Животное, пока казак на нем до места добирался, начало чуять в нем хозяина, да у этого хозяина ничего не было для того, чтобы накормить верного друга. И тут казак решился на «подвиг». Коня на время у знакомых оставил, а сам пошел по городу пройтись, посмотреть, как люди живут, где и на чем заработать можно.
Война-то продолжалась. Конца и края ей не было видно. Только с некоторого времени Вернигу война не прельщала. Вдоволь пороху нанюхавшись, казак решил, что пока он важное дело не сделает, товарищам не поможет, не воевать. Знакомых у Омельяна много было, да друзей не было. Все полегли. Побродил казак по Чигирину, да на окраину вышел, сел и задумался, что дальше делать. Вокруг никого не было видно. Вернига зевнул, а потом вздохнул. Дело не ладилось. Уже хотел, было, встать, да обратно пойти, как вдруг, присмотревшись, увидел впереди себя в шагах двадцати как сгущается темная энергия. Казак, глядя на это, прищурился.
«Везет мне, подумалось ему. Никак Люц снова о себе напоминает».
И в выводах казак не ошибся. Едва заметный темный вихрь перед ним сгустился, и перед казаком вдруг возникла фигура. Мужчина, стоящий перед Вернигой, был в костюме богатого шляхтича, выставлял вперед грудь, победно слегка поглаживал усы, с высоты взирая на казака. Казак молчал, а мужчина, стоящий перед ним, не спешил заводить беседу.
«Вот нечистый привязался, подумал Омельян. Видать, я ему сильно нужен, раз является. Смотри, как вырядился, шапку богатую надел, хоть сейчас тепло, не зима. Впечатление, что ли, на меня произвести хочет? Так ведь рога спрятать все равно не получится».
«Что это ты меня в мыслях рогатым называешь, даже обидно», начал беседу Люц.
«Так что же ты рога выставил и красуешься?»
«Рога-рожки это не главный мой атрибут. Они всего лишь связь осуществляют с главным, с тем, который на небесах сидит», при этом Люц подъемом головы указал на небо.
«А я-то всегда думал, что на небе бог главный», решил поддержать мысленный диалог Вернига.
Беседует Вернига с Люцем, а сам думает, как бы это ему отцепиться от нечистой силы, да так, чтобы эта рожа его больше не донимала, а Люц, видимо, решил казака просветить, да и говорит:
«Ты меня только в одном обличье видишь. У меня ликов много. Кем хочешь, могу прикинуться. Что же касается бога, то тебе какой из них больше нравится?»
Казак от такого слегка оторопел.
«Что, и богом можешь прикинуться?»
«Любым и на раз».
«А ксендзом можешь?»
В следующую секунду лик Люца изменился. Вместо победно стоящего шляхтича, держащегося одной рукой за эфес сабли и время от времени проводящего рукой по усам, появился ксендз, да не обычный, а высокое положение в церковной иерархии занимающий. А как только появился, сразу же казаку начал проповедь читать о послушании, пока Вернига его не остановил.
«Я смотрю, ты везде успел».
«Так и небо, и земля давно поделены, казаче. Вот только вы, казаки, тут по свету мыкаетесь, да все не хотите покоряться, все свободы какой-то хотите. Глупо это. Что смотришь на меня? Хочешь убить? Давай, заведись, будь злее!»
«Нет, подумал казак, я тебе такой радости, как с саблей на тебя кидаться, не доставлю. Хватит, ты меня больше на этом не проведешь».
«Что ты молчишь? Саблю из ножен не достаешь? Я тут, рядом с тобой. Убей меня, прояви свою злость и тебе станет легче».
«Чертяку не слушай, донеслась в это же время до казака посланная кем-то мысль. Обманет и тебя еще больше запряжет в свое ярмо».
«Может, проговорить что-то?» пронеслось в голове у Верниги.