«Нравственность либо условна, либо оплачивается на месте» как сказал Ежи Лец. То есть какой мы вырастим плод то и получим!
«Различие между ядами вещественными и умственными в том, что большинство ядов вещественных противны на вкус, яды же умственные, в виде дурных книг, к несчастью, часто привлекательны».
«Нравственность есть отношение силы разума к силе чувства. Чем сильнее чувство и чем ближе к нему разум, тем больше человек в его человеческом деле. Есть чувства, восполняющие и заменяющие разум, и есть разум, охлаждающий движение чувств».
Наука о нравах всегда менялась. И возникала Неприязнь, к тому или иному человеческому поступку.
Конец.Неприязнь
Но при всём нашем знании и протекающей ежедневно информации, льющейся из всех современных гаджетов, окружающую нас действительность мы видим в своём воображении поверхностно, стереотипно:
Капитализм это такой толстый пузатый «тип-человек», который своими пальцами-сосисками копошится в куче золотых монет, сложенных в его кладовке в подвале на полу пирамидой.
Рабочий класс это такой красивый спортивный могучий парень, с накаченными мышцами, в блузе с закатанными рукавами, с молотом в руках.
Деревня же составляет три типа. Это прежде всего худощавый босой в рваных штанах «бедняк». А есть в сёлах и деревнях средний класс «мужик-пахарь», это чуть получше упитанный и обутый в лапти «работяга-тракторист». И есть в сёлах «кулаки-мироеды-фермеры», которые в жилетках поверх рубахи, в картузах и лаковых сапогах нанимают «бедняков» и «мужиков», а прибыль тратят на себя, строя двухэтажные имения-особняки, обнесённые трёхметровыми заборами.
Это всё вызывает неприязнь к капиталистам и кулакам-фермерам. «Старорежимный, держиморда»!
Власть предержащие совершают много ошибок-преступлений против людей (человечества), против народа. Нужно сказать без церемоний всю правду.
Ошибок много, но, собственно, главная из них это общий дух, который царит во всех их проявлениях, во всей их «деятельности». То есть, главное отсутствие любви, отвращение к людям, какое чувствуется во всём. На этом отвращении от властей построена вся система жизни общества.
Отвращение к человеческому голосу (к гласу народа), к лицам, к затылкам, шагам одним словом ко всему, что составляет человека. Поэтому у всех дверей стоят сытые, грубые полицаи, чтобы не пускать к начальству неприлично одетых людей. Гордость и преобладание царит во всём.
Власти смотрят на всех людей по-наполеоновски, как на мясо для пушек. Но у Наполеона была хоть какая-нибудь идея, а у нас, кроме отвращения, ничего!
Все что есть, десятки миллионов рабочих, здоровых и сильных и красивых людей служат богатеющим государственным управителям. Разница между их жизнями огромна, в тех же прибылях, например, и зарплатах: у всякого у власти стоящего миллионы, а у простого народа зарплаты копейки, и прибылей ноль!
Поэтому, молодые люди, вступающие в большую взрослую жизнь, все стремятся хоть и к маленькой, но власти над другими, а ради этого готовы на любую уже подлость.
Иной молодой человек не прослужит и трех лет, как становится лицемером, подлипалой, ябедником, всё ради повышения по чину. И в угоду богатому начальству, такие мало-мальски управленцы пытаются содрать «с одного вола три шкуры» для себя и для других, (себя же нельзя обойти). Так построена система на самоедстве. Простой народ не считается людьми-личностями. Да и тех же «князей», «графов», едва они оступятся, такие же карьеристы готовы заклевать, как хищники птицы заклёвывают и выгоняют больных из своей стаи.
И что больше всего возмущает, что имея миллионные состояния прибылей властями ничего не делается для людей, которым они, якобы, служат; только словами говорится о добре, а добро всё делается «на показуху», для обмана народа. Обманывают сами себя и обманывают вышестоящих нижние чины власть предержащих.
Благотворительность, которую богатые, якобы, творят, они считают чем-то серьёзным и полезным, а не «кукольной комедией». На самом-то деле, всякая благотворительность это игра в «любовь к ближнему», самая откровенная игра. Потому что «акции благотворительности» проводятся одноразово и в отдельных единичных местах. А в остальной повседневности по-прежнему продолжает твориться серая действительность. Вот, к примеру, «дома престарелых» посещают благотворители, богатые «графы и графини» подарили они чистые новые одеяла и простыни из «голландского полотна». После отъезда благотворителей и одеяла, и простыни исчезают: низшие «приютские чины» растаскивают «подарки» благотворителей. Это только в одном учреждении, куда соизволят ехать благотворители, а в сотнях других «Домах престарелых» всё остаётся по-прежнему: и штукатурка с потолков сыпется и кормят старух и стариков «овсянкой» овсом как лошадей, животных, фрукты бывают разве что по праздникам. Пока не сгорит «Дом престарелых» вместе со стариками проблемы таких учреждений никто и не видит