Полицейских звали Блейк, Чаррик, Спирроу и Стропов. Блейк, худощавый, среднего роста человек, лет около тридцати, представлялся самым надежным из этой четверки. Автомат он нес легко, уверенно, не озирался по сторонам, как остальные, а спокойно оглядывался, к тому же понимал напарника почти с полуслова. Стропов тоже казался неплохим парнишкой, но был излишне молод, излишне худ, нескладен, рыжая шевелюра и веснушки не добавляли серьезности его облику, к тому же, все происходящее вызывало у него какое-то восторженное состояние, можно было подумать, что он собирается поиграть «в войнушку». За ним надо будет следить, чтобы не наломал дров. Чаррик, крупный, но какой-то рыхлый, поминутно вытирал холодный пот со лба, его постоянно потряхивало от внутреннего напряжения. Что же касается Спирроу, то до него вообще многие слова доходили с трудом, и чудилось, что его жидкие белесоватые волосы на голове то и дело встают дыбом. Он был какой-то бесцветный и невзрачный
На улицах вспыхнули фонари, но вместе с этим густой, плотный, серый туман стал заполнять пространство между домами. Видимость резко ухудшилась, да и дышалось уже не так легко. Особенно тяжело задышал Чаррик.
У меня хронический бронхит, смущаясь, пояснил он.
С наступлением сумерек и появлением тумана люди совсем исчезли с улиц. Казалось, город вымер, и лишь мертвящий туман царствует в этом мире мрака и теней. Если бы не спецкомбинезон, я бы еще и продрог, так же, как и мои спутники. Заметил: сердце стучит значительно чаще, чем обычно. Сверху на щеку упало несколько крупных капель, затем еще.
Дождь? с сомнением произнес Гривин.
Нет, ответил Блейк, Туман конденсируется.
На стенах и окнах домов действительно висело множество полупрозрачных капель, капли оседали и на одежде.
У вас часто такой туман?
Каждую ночь, усмехнулся Блейк.
Было тихо, даже как-то слишком тихо. Каждый шаг гулко отдавался в тишине, многократно повторяясь и сливаясь со звуками Других шагов. Создавалось неприятное ощущение, будто кто-то крадется за нами. Чтобы проверить это ощущение, мы иногда останавливались и ждали, внимательно вслушиваясь. Ни одного звука не доносилось даже из окружавших домов то ли жители были так запуганы, что боялись даже чихнуть, то ли надо говорить спасибо строителям за отличную звукоизоляцию. А капли падали все чаще и чаще.
Подошли к гостинице. Это было типичное провинциальное здание, невысокое, тоскливое и какое-то угрюмое. Лишь несколько окон светились в завесах тумана, и выглядели они очень одинокими. Поднялись по ступенькам, двери оказались закрытыми. Надавил на кнопку звонка, довольно долго никто не открывал, и никаких звуков за дверью не возникало, затем послышался испуганный старческий голос.
Кто там?
Откройте, полиция! произнес Блейк, доставая жетон.
Камера, висевшая над дверью, мигнула, после чего щелкнули запоры и гостей впустили. Седой дед с длинной окладистой бородой в одежде швейцара держал в правой руке старинный пистолет, прямо-таки рыжий от ржавчины. Вглядевшись в нас, он с облегчением опустил свою «пушку».
О, даже, как я гляжу, «черный ангел» среди вас! произнес он с уважением, Чем могу быть полезен?
Всех гостей с пистолетом встречаете? слегка ехидно поинтересовался Гривин и покачал головой.
Да ночи уж больно страшные, в газетах такое пишут! И вообще, у моей внучатой племянницы жениха, когда он от нее шел, на части разорвали, а кто неизвестно! С полчаса назад кто-то возился под дверью, я зашумел, пистолетом пригрозил так все стихло, а на душе все равно боязно. Хорошо еще дверь у нас из крепчайших сплавов, никакой силой не выбьешь, а то бы старик попался словоохотливый.
У вас тут детектив Хейг поселился, что по особому заданию прибыл. В каком номере он проживает?
Сейчас посмотрю, старик подошел к столу, достал из ящика регистрационную книгу, принялся ее листать, А вот, нашел! Номер 327-й!
На каком этаже? уточнил командир десантников.
На третьем, у нас, изволите видеть, всего четыре этажа, пояснил дед.
Оставив Спирроу и Чаррика отдыхать в мягких зеленых креслах в холле, Ксан с остальными поднялся в лифте на третий этаж. Весь пол на этаже был покрыт мягкими, пушистыми коврами и какой-то невиданной шерсти. По ним бегали волнами искры и огоньки, иногда сливающиеся в бурные потоки. Волны были то бирюзовые, то золотые, то отдавали серебром или пурпуром. Краски постоянно менялись. Ступать по такому ковру десантными ботинками показалось кощунством, но выбирать не приходилось.