Удивительную речь мелюзги передает Чехов почти в оригинале, речь неумелую, подражательную речь полузнаек. Которые: «хочут свою образованность показать и поэтому говорят всё о непонятном». Об этом можно было провести целое исследование, настолько эта речь персонажей Чеховских характерна и выразительна: «Позвольте вам выйти вон!», «Извините меня за эти кель-выражансы», «Я должен вам иметь в виду», «Прежде, матушка, когда либерализмы этой не было», «Всякий, кто мог, расставлял передо мной сети ехидства и иезуитизма!».
Психология мелюзги воссоздана в рассказе всего полнее, в удивительном, по своей беспощадной правдивости, который Чехов так и назвал «Мелюзга» 1885 год: «Украсть нешто? подумал он. украсть-то, положим, нетрудно, но вот спрятать-то мудрено. А Америку, говорят, с краденым бегают, а черт её знает, где эта самая Америка! Для того, чтобы украсть, тоже ведь надо образование иметь. Донос написать да как его сочинишь! Надо со всеми экивоками, с подходцами, как Прошкин. А куда мне! Такое сочиню, что мне же потом и влетит».
Если Чехов и «разоблачал» что-то в людях, в человеке, то прежде всего это способность и готовность его быть «маленьким».
Человек мыслит, думает, размышляет.
Одно из характерных свойств ума, в том, что сталкиваясь с противоречиями, он не может оставаться пассивным. Ум приходит в движение с целью разрешить противоречие. Всем своим прогрессом поэтому человечество обязано этому факту.
Еще с раннего утра небеса сияли такой ясной синевой, что весь день обещал быть жарким: ни облачка вокруг до самого синего горизонта и тишина, будто природа вымерла. Врач скорой помощи Сергей Петрович и пономарь Кудряшов шли по дороге между двух колхозных полей к дальним прудам за карасями, и поля эти, засаженные гречихой, представлялись им бесконечными. Далеко впереди из марева испарений, идущих от земли, были видны постройки маленького летнего стана с большими навесами. Если глянуть с холма, по которому спускалась плавно и полого полевая дорога, то были видны, на той стороне от низины прудов и стана, такие же громадные поля уже желтеющей пшеницы. Теперь, в тихую погоду, пока природа не отошла ото сна и не думала от него отходить, Сергей Петрович и Кудряшов были рады тому, что столь прекрасна была их родная сторона.
В прошлый раз, когда мы ночевали на старице, сказал Кудряшов, ты собирался мне рассказать какую-то историю.
Да, я хотел тогда рассказать про своего брата.
Сергей Петрович протяжно вздохнул и переложил рюкзак с одного плеча на другое, чтобы быть лицом к сопутнику и начать рассказывать, но как раз в это время их стала догонять грузовая машина, за которой развевался огромный шлейф пыли. Путникам пришлось свернуть на обочину и даже подальше отойти от дороги, чтобы пыль их не задела. Чтобы не попасть под пылевое облако, нависшее над дорогой и в тишине безветрия не желающем опускаться, они пошли к пруду по засеянному полю, забирая влево, в сторону от построек полевого стана. Скоро показались тополя и кустарник, разросшийся вокруг пруда, заблестела вода противоположного берега, видного с пригорка по которому путники спустились к пруду.
На берегу, в первом же проходе, протоптанном среди густой и высокой травы, уже сидел рыбак, мужчина лет сорока, полный, с длинными волосами, похожий на художника или поэта, как его изображают на карикатурах. На нем была светлая рубаха и спортивные брюки с полосками на боках, лицо выглядело черным против светлой полосы шеи, так загорело на солнце. Он узнал пономаря Кудряшова и, по-видимому, очень обрадовался.
Приветствуем рыбаков-везунчиков, сказал он, улыбаясь. Я сейчас к вам подымусь.
Спуск к берегу был чуточку круче и весь берег зарос разнотравьем, среди которой выделялись высокие кусты чертополоха. Вода в прудах была чистейшая, потому что через них протекала местная речушка Манага, которую и перекрыли плотинами, устроив три пруда подряд. И рыба в прудах должна была быть, так как для зарыбления запущены были карпы, а уж хищник: окунь и щука, разводились сами во множестве еще в естественной речке и её омутках ниже прудов.
Рад вас видеть дорогой наш «святой человек», обратился рыбак, пожимая руки, нашим друзьям. Раз церковный человек пришел на пруд, значит, и рыбка будет клевать.
Свои слова, сказанные безо всякой иронии («святой человек») новый знакомый пояснил в рассказе про присутствовавшего тут пономаря. Познакомившись, рыбак представился как Володя-тракторист, они присели тут же на низкорослую траву, не спускаясь через заросли чертополохов к воде.