Его шутку никто не поддержал. Хихикнул только молодой радист Костя, примостившийся возле окошка и поглядывающий на самолёт, все-таки желающий уговорить первого пилота, когда стихнет ветер, чтобы ночевать на креслах «как цари».
Сидевший на корточках перед печкой Иван Григорьевич сказал: «Это от человека не зависит. Природа!..».
Точно, подтвердил Лужин. В Арктике у нас был летчик. Хороший летчик! Дай бог каждому так знать и чувствовать машину Так он в полёты ведро с собой брал. Вот как природа над человеком пошутила!
Небось сумел обмануть все медицинские комиссии улыбнулся Иван Григорьевич, и сев рядом с Лужиным продолжил А это уже воля человека. Тоже великая сила. Другой раз она посильней природы будет. Вот был у меня пациент, очень ценный партийный работник, страдал алкоголизмом чего уж хуже. Наследственность у него была такая что ли? Как запьет дым коромыслом. Лечили мы его и гипнозом, и сном. Уколы делали. Подержится, подержится и опять за своё Вызывает меня как-то секретарь горкома партии, спрашивает: «Можете вы его вылечить, наконец, или человека в архив сдавать?» Я ему говорю: «Делали всё, что могли, не помогает». Секретарь очень рассердился. «Никуда, говорит, ваша медицина не годится, если не можете человека от баловства вылечить! Ладно, говорит, мы его сами лечить будем, мы на бюро обсудим эту наследственность!..» И обсудили Что же вы думаете? Третий год человек не пьет. Встречаю его недавно в театре, смеётся: «Не туда, говорит, вы мне уколы делали, до совести не проникало». Вот вам и природа вместе с медициной, закончил, смеясь, Иван Григорьевич.
Тут Сергей Фомич, понял, что у печи сидит врач, и начал вести себя странно: то тяжело вздыхал, глядя в окно, то вдруг начинал бродить по избе, ставшей такой тесной, что натыкался на всех. Он недолго ходил из угла в угол, не сводя глаз с Ивана Григорьевича.
Разговор поддержал директор лесхоза Загунский:
Да что там говорить, воля человека это всё! Вот у меня случай был в прошлом году. На сплаве у нас. Лес ведь, он сам к реке не побежит. Его надо сперва свалить. Потом каждое бревно требует обработки. Сучья надо же обрубить. А когда сучья обрублены то с хлыстами есть две комбинации: или нарезать на брёвна на месте это одна комбинация. А другая тралить хлысты на сплавной склад и разделывать там. Вторая комбинация лучше. Мы за неё боремся во всесоюзном масштабе, поскольку и далее рыжий «лесовик» рассказывал длинно и было абсолютно непонятно, какое отношение имеет его история к разговору о человеческой воле.
Под этот «нескучный» рассказ Костя радист привалился головой к стене у окошка и засыпал. И только по привычке, когда рыжий «лесовик» начинал гудеть сильнее, приоткрывал глаз. Заснула и Галя Степанова, привалясь к теплой печке. Врач Иван Григорьевич постелил пальто возле самой печной дверки и тоже привалился к стене сев на постеленное пальто, и хотел засыпать. Рыжего слушали только пилоты, да и то Шуркин катал ребром ладони по столу хлебный шарик, следя за ним так пристально, словно ничего интересней этого шарика для него не было.
Сергей Фомич присел возле Ивана Григорьевича.
Доктор, а доктор вы не спите?
Нет. Что случилось? открыл врач глаза.
Сидите, сидите. Я только спросить хотел Если у человека сильные боли в животе, что надо делать?
Надо прежде всего посмотреть больного, с учительской интонацией ответил врач.
Это понятно Сергей Фомич встал и отошёл к окну.
За окном лес-тайга бушевала. Удары грома ещё были слышны уже вдалеке, и лил сильный дождь, струи которого наискосок хлестали от порывов ветра по стеклу окна. Сергей Фомич шумно вздохнул.
Рыжий «лесовик», дойдя до описания, как штабелюется сортиментный лес, вдруг остановился, махнул рукой и сказал:
В общем, делов не оберёшься стал приглядывать местечко, где прилечь.
Лужин, исподволь наблюдавший за Сергеем Фомичом, обратился к нему:
Комендант, поди-ка сюда сказал он тихим голосом. Сергей Фомич послушно подошёл к летчику Ты что, болен?
Я? Комендант встретился с прямым и добрым взглядом лётчика. Я-то здоров. Болен мой друг, лесник. Тяжко болен. Сдается, помирает человек. Железный, лесной человек, мужик, а стонет как малый ребёнок. Прямо плачет Сергей Фомич, может быть, впервые осознал, как дорог ему человек, с которым соединила его суровая судьба в дружбе. Поперёк горла у него, вдруг, встал горький комок, отчего и лицо сморщилось. Помирает человек, сказал он тоскливо, едва проглотив комок горечи.