Бахтиёр Ирмухамедов - Избранные нетленки в одном томе стр 15.

Мне больно видеть, как в твоих глазах
Из часа в час надежда угасает,
Как прежних дней мечты твоей размах,
Как солнце на закате, убывает.
Мне больно сознавать, что ты не ждёшь
От этой жизни ничего такого,
Способного изгнать из сердца ложь,
В тебя проникшую от друга рокового.
Мне больно слышать, как твой голос-плач
И слабый ветер заглушает просто,
Что ты сдалась на милость неудач
Безропотно, безвольно, без вопроса.
Мне больно чувствовать, что ты во цвете лет
Душой так быстро, резко постарела,
Как будто в жизни больше счастья нет,
Как будто ты навек, навек осиротела.
Мне больно осязать твой медленный уход
Из одиночества в безлюдную пустыню,
Что это я сорвал запретный плод
И осквернил прекрасную святыню.

Вышел я в сад благовонный
Из дому ночью весенней;
Месяц застенчиво-томный
Нежно плескался в бассейне;
Вкруг его плавали звёзды,
Яблони, розы, сирени;
Ветер медлительно-поздний
Пел, как Синдбаду  сирены;
Тополь ритмично и плавно
Ветру подыгрывал кроной;
И получалось так славно
В этой гармонии скромной,
Что ощутил я волненье
В сердце, наполненном далью,
Будто любви возрожденье
Веет откуда-то тайной.
Видно, не зря полусонный
Вышел я из дому ночью,
Чтобы в саду благовонном
Сказку увидеть воочью.

Ты когда-нибудь думал о том,
Отчего в этом мире жестоком
Торжествующе  «око за око» 
Зло всегда поощряется злом?
Почему так безвольно добро,
И добро от добра так далёко,
Непривычное «око для ока»
И не ново, и не старо?
Ты подумай об этом сейчас,
Попытайся проникнуть глубоко
В суть явления «око и око»
Под давлением пристальных глаз.
Поспеши!  ибо в мире шальном
Ты состаришься сердцем до срока,
И тогда уже «око от ока»
Твою душу повергнет в надлом.
И тебя не сумеет вернуть
Ни одно откровенье Пророка:
Ты уверуешь в «око на око»
И сойдёшь на погибельный путь.
Разорви на себе эту цепь
И не связывай звенья порока,
Чтобы хищное «око за око»
В вековечную кануло слепь.

Во дни, когда иссохнут слёзы
У обитателей Земли,
Я подниму останки розы,
Когда-то брошенной в пыли,
Развею их с высот небесных
На очерствевшую юдоль,
Чтоб воскресить огонь чудесный 
Любви страдания и боль.
Увы! но ныне царь Мамона
Воссел на трон Всея Земли;
Он Человечность свергнул с трона
А роза сломлена в пыли

Не пытайтесь унизить поэта:
Он скорее умрёт, чем отдаст
Свою честь на посмешище света
Под плевки свино-денежных каст.
Ведь поэт  это гордость природы,
Это высших миров благовест,
Это раб и хранитель свободы;
Всё, что есть у него  это честь!
Не старайтесь обидеть поэта
Злобно брошенным словом «рифмач»:
Ведь в четырнадцать строчек сонета
Он вместил ликованье и плач.
Он сумел умереть и родиться,
И опять умереть и восстать,
Чтобы вам озаренья частицы
В виде музыки строф передать.
Не гоните вовеки поэта 
Он анафемы не заслужил.
Если пел он порывами ветра,
Значит, Бог эти песни сложил.

И в строках, и в строфах, и в песнях, и в одах
Стремленье к свободам, как будто в свободах
Спасенье от мыслей и нудности быта,
Возможность уйти от людей и событий:
Напрасны старанья, напрасны труды 
Пустое усилье  толченье воды.
В заоблачных высях, в надзвёздных мирах
Витают и гений, и люмпенский страх.
И здесь, на Земле, от погоды к погоде
Ты дань отдаёшь несвободной свободе;
И нервные клетки казнишь ежечасно,
И больно тебе, и от боли ужасно.
И вот уже сам ты бежишь от свобод,
Обходишь стремнину, надеясь на брод.
А там уже толпы таких же, как ты,
Тщедушно отвергших опасность мечты.
И, в очередь встав, ты почувствуешь тылом,
Как кто-то тебе уже дышит в затылок.
И вновь на бумагу наносишь у брода
И строки, и строфы, и песни, и оды

Я однажды пошёл к мудрецу-старику,
Чтоб узнать, сколько лет мне дано на веку
И какую мне Бог уготовил награду 
Благоденствия рая иль ада тоску.
И сказал мне старик, наблюдавший в саду,
Как усердно пчела предавалась труду:
«Коль пришёл ты ко мне только этого ради,
Ты  мертвец! и уже пребываешь в аду».