«К вам обращаюсь я, братья во Пушкине»
К вам обращаюсь я, братья во Пушкине
И во Некрасове, и во Есенине,
Песни сложите, зовущие к лучшему,
Песни сложите тюльпанно-весенние.
Мне всё равно, кто вам видится в Господе
Будда, Аллах иль триада библейская,
Лишь бы народы не ведали горести,
И не гноилась бы участь плебейская.
Лиры сомкните в едином звучании
С лирой Вийона и с лирою Байрона
Ноты пусть льются мажорно-венчальные,
Но никогда, никогда погребальные.
В песнях живительных только спасение
Через любовь сквозь судьбу окаянную!
Братья во Пушкине и во Есенине,
Будьте чисты, совершив покаяние.
КОНЕЦ ВЕКА
Утерян смысл минувших дней,
Дней настоящих смысл не ясен.
«Телец златой» в сердцах людей
Взлелеян, как младенец в яслях.
Вчерашний вор сегодня князь,
Партийный босс теперь фирмует;
Высокий дух затоптан в грязь;
Поэт угодливо рифмует.
Идём туда, где храма нет,
Где вместо храма банк да биржа,
Где в правду метит пистолет,
А ложь возвышенно-бесстыжа.
Теперь народу враг народ,
Хотя вчера братались кучно;
Эстонец тем уж ныне горд,
Что он не русский иль не чукча.
Чего во имя разошлись?
Во имя мании величья
Тех, кто случайно вознеслись
Из бессловесного безличья?
Им наплевать на жизнь людей!
Как и на то, что в миг единый
Утерян смысл минувших дней
Сквозь дедов кровь, отцов седины
«Мы стареем бесшумно и быстро»
Мы стареем бесшумно и быстро
В многолюдном старенье Земли;
И судьба наша эквилибристка
Растворяется пылью в пыли.
Мы стареем (исход неизбежен)
Незаметно для мыслей своих.
Бег старенья безудержно-бешен,
Когда видим старенье других.
Мы стареем, но греем надежду,
Что не вся ещё старость пришла.
По ночам не смыкаются вежды;
Лишь сомкнутся и зорька взошла.
Мы стареем, но вряд ли согласны
С этой поступью строгой времён:
Как мечты наши были прекрасны!
Как звучал васильковый тот звон!
Мы стареем, и вот уже близок
Рубикон между светом и тьмой
Шторм прошёл угасание бриза
Вот и штиль вот и полный покой
«Раскрепощённая фривольна»
Раскрепощённая фривольна
Небес раскидистая синь;
И мне уже совсем не больно
Я новых набираюсь сил.
Невозвратимо-непригодна
Куда-то сгинувшая горь.
Душа моя теперь свободна
Для зарождающихся зорь.
Благословенен и прекрасен
Грядущего священный лик.
И сам себе я не опасен,
Как океану материк.
ГРУСТНЫЙ ОПЫТ ЖИЗНИ
На этом всё! ни слова о любви!
Пора угомониться, отдышаться;
Пускай других тревожат соловьи:
Зачем теперь покоя мне лишаться?
Любовь прекрасна! Но, в конце концов,
Она куда-то тихо исчезает
И ты как прежде не глядишь в лицо
Той, кто тебя уже не замечает.
О сумасбродство чудное страстей,
Какие сны ты навеваешь властно,
Какое ожидание вестей,
Какую блажь и необъятность счастья!
В такие дни приподнята душа,
И хочется молиться Гименею,
И раем мнится скудость шалаша,
Когда вдвоём ты с ненаглядной, с Нею!
Но срок всему есть! и редеют сны,
И ты из сказки попадаешь в будни;
Уже не так дурманен хмель весны,
И в шалаше вдруг стало как-то нудно;
Разочарованно ты смотришь вдаль,
Душа пустеет, нет былых стремлений;
И что-то всюду видится печаль,
И ты стыдишься прежних вдохновений.
И чтобы как-то скуки избежать,
Ты новую любовь пускаешь в сердце
Увы! недолго длится благодать:
Итог всё тот же! никуда не деться!
И, отдружив с печалью и тоской,
Ты, наконец, невольно понимаешь,
Что лучшее на свете есть покой,
Когда любви волнений избегаешь.
К тому же и смешно на склоне лет
Юнцом краснеть пред миловидной девой
И за спиной, смущаясь, мять букет
Иль под её окном рыдать напевы.
Пускай других тревожат соловьи,
Но я табу накладываю грустно
На все слова и мысли о любви,
На всё, что чем-то беспокоит чувства
«Мне больно видеть, как в твоих глазах»
Мне больно видеть, как в твоих глазах
Из часа в час надежда угасает,
Как прежних дней мечты твоей размах,
Как солнце на закате, убывает.
Мне больно сознавать, что ты не ждёшь
От этой жизни ничего такого,
Способного изгнать из сердца ложь,
В тебя проникшую от друга рокового.
Мне больно слышать, как твой голос-плач
И слабый ветер заглушает просто,
Что ты сдалась на милость неудач
Безропотно, безвольно, без вопроса.
Мне больно чувствовать, что ты во цвете лет
Душой так быстро, резко постарела,
Как будто в жизни больше счастья нет,
Как будто ты навек, навек осиротела.
Мне больно осязать твой медленный уход
Из одиночества в безлюдную пустыню,
Что это я сорвал запретный плод
И осквернил прекрасную святыню.