Арей вскочил в колесницу, привычным движением застегнул ремень и тронул рычаги управления. Бесшумно, незримо, призрачно поблескивая в воздухе, колесница перенесла его с отрогов Иды на холм высоту, господствующую над долиной. Этот холм они меж собой называли могилой Мирины. Был у них когда-то здесь свой резидент, предводитель амазонок; потом ее раскрыли, забили камнями и погребли под этим курганом, возможно в назидание другим. Однако память о несчастной Мирине стерлась, остался лишь холм, да и тот смертные называют отчего-то Ватиеей. Здесь, под этим холмом, и расположились войска троянцев; отсюда Арей, как из ложи театра, мог наблюдать за всеми перипетиями разворачивающегося действа.
Пока что на самом деле все напоминало спектакль; и даже не спектакль, а обстановку в зале перед началом музыкальной премьеры, когда партер уже полон, слышны звуки настраиваемых инструментов, но свет все не гаснет, и возбужденные меломаны обмениваются мнениями по поводу творческого кредо композитора и возможностей исполнительского состава, а другие с искусной печатью равнодушия на лице листают программки и рассматривают туалеты порхающих в проходах щеголей. Вот так же и воины обеих армий, усевшись на траве, положив рядом оружие, метали по сторонам горящие взгляды, перебрасывались короткими специфическими фразами, со знанием дела оценивая оружие и физические данные сидящих напротив, прикидывая их шансы в предстоящей схватке.
Тем временем тот красавчик, похоже, выбрал себе достойного противника. По виду это был отличный боец с прекрасно развитой мускулатурой и точными скупыми движениями, в которых чувствовалась великолепная координация и недюжинная сила. Арей, знавший толк в единоборствах, понял, что красавчику несдобровать.
Свирепо глянув в глаза друг другу, воины отошли к своим дружинам, чтобы подготовиться к поединку. Скинув легкое облачение лучников, они надели медные латы, вооружились тяжелыми копьями и щитами, водрузили на голову сверкающие шлемы с гребнями из конской гривы.
Жребий, конечно, оказался благосклонным к красавчику. Ему выпало начинать. Потрясая пикой, примериваясь так и эдак, делая пробные выпады, он тщательно целил в грудь противника. В глазах его разгоралось пламя ненависти. Вдруг, резко откинувшись назад, далеко отбросив руку, он мощно переступил ногами и одновременно с натужным криком, вырвавшимся из груди, подался вперед и молниеносным движением руки послал вибрирующее, низко гудящее копье в щит противника.
Арей пренебрежительно сплюнул. Слишком много внешнего эффекта и мало эффективности. В заключительной фазе броска «недожим». Слабо использован момент вращения плечевого пояса. В общем, бросок посредственный, естественно и результат нулевой: оставив на медной поверхности щита глубокую вмятину, мгновенно обессилев, копье упало к ногам чуть покачнувшегося воина. Теперь наступала его очередь
Удар был настолько силен, что копье пронзило щит насквозь и прошило хитон между ног красавчика. Он отпрянул, побледнел и, выпустив щит, ощупал пах, вероятно для того, чтобы удостовериться, что пострадал только хитон. Тот, второй, воспользовался его растерянностью и что было силы огрел беднягу по шлему. Вот это был удар! Меч только сверкнул в воздухе и, будто не коснувшись шлема, разлетелся на куски. Раздался многоголосый крик тысячи глоток одновременно издали вопль торжества и отчаяния. Красавчик не пошелохнулся, надо отдать должное его стойкости, однако, безусловно, он был ошеломлен, что и использовал его напористый противник. Ухватившись за конскую гриву шлема, он рванул за нее, повалил красавчика наземь и не долго думая поволок того к своим ликующим товарищам. Положение красавчика было незавидным. Ремень шлема врезался в шею, затрудняя дыхание. Он в кровь расцарапал кожу, пытаясь ухватиться за подвязь; беспорядочно бил в землю ногами, стараясь уменьшить натяжение ремня, но напрасно: полузадушенный, он быстро терял силы, и только хриплые стоны, в которых с трудом угадывались слова страшных проклятий, слетали с его синеющих губ И тут ему снова повезло. Воловий ремень вдруг лопнул, противник потерял равновесие и, сделав несколько спотыкающихся шагов, упал, загремев освободившимся шлемом, как пустым ведром. Он мгновенно вскочил на ноги, зло рассмеялся и, далеко зашвырнув шлем, кинулся с копьем наперевес к тяжело поднимающемуся красавчику. Тут бы ему и конец пришел у бедняги уже не было сил защищаться; выпучив глаза, следил он за неотвратимо приближающимся остро отточенным медным наконечником копья и ничего больше (кроме усталости, страха и покорности судьбе) нельзя было прочесть на его осунувшемся лице; из уголка безвольно приоткрытого рта протянулась к земле кровавая нить слюны, и капли пота, а может слез, сбегали по впалым щекам и падали в густую траву, тут бы ему и конец пришел, однако воздух вокруг, дрогнув, вдруг слегка потемнел, потерял прозрачность, стал видимым и, заклубившись черным дымом, скрыл поверженного воина сгустившимся из ничего мрачным непроницаемым облаком.