Он открыл дверь спальни, вышел в неизвестность и столкнулся с женщиной, как машина с машиной на перекрестке в густом тумане. Инстинктивно обнявшись, чтобы поддержать друг друга, они оказались лицами на расстоянии поцелуя, и конечно, он узнал женщину это была Кло.
Ну и движение тут у вас, сострил он, раздумывая, не поцеловать ли ее в самом деле. Не решившись на поцелуй, он принюхался к запаху ее волос. Они пахли скорее прелыми листьями, нежели земляникой.
Смотреть надо, беззлобно ответила Кло, отстраняясь от него.
Да как же смотреть, когда тут темнота хоть глаз выколи?
Тут свет везде. Ты что не видишь? она указала на серую краску, разлитую в воздухе, на клубящиеся облака тумана, на мерцающие разноцветные звездочки, неизвестно что сулящие Петровичу.
Ну ладно, раз уж ты оказалась на моем пути объясни мне, где тут у вас что. Мне хотелось бы принять душ и, конечно же, найти одежду. Не могу понять, куда она подевалась?
Одежду отправили в подвал, пожала она плечами как будто в этом доме лишать гостя одежды подразумевалось само собой.
Петрович в недоумении посмотрел на нее:
В подвал? Почему в подвал?
Там архив. Все ненужное сдается в архив.
Ненужное? Ну да он вспомнил разговор с Аной, она ведь говорила, что теперь ему нельзя покидать их дом.
Послушай, я как-то по-дурацки чувствую себя в этой простыне.
Представь себе, что это не простыня, а тога.
Ну да, я уже представлял. Пусть тога. Но я все равно по-дурацки выгляжу. К тоге надо привыкать, наверное, с полвека.
Вовсе не по-дурацки. Ты отлично выглядишь. Взгляни на себя в зеркало. Честно говоря, я не ожидала такого результата. Она приподняла руку и кончиками пальцев провела по его щеке.
Его удивил этот чересчур ласковый для полузнакомой девчонки жест.
Ты права, мне нужно побриться, пробормотал он. Где бы найти зеркало? Хотя как побреешься без станка?
Не надо бриться. Тебе очень подойдет борода, взглядом ценителя она окинула фигуру Петровича.
Я старый уже. Найди себе кого помоложе, отшутился он.
Глупый, я намного старше тебя. Если хочешь знать, на моих глазах строилась пирамида Хеопса. В молодости я много времени провела в Египте.
Ого! удивился Петрович. Хотя что странного, если она Клото, дочь Ананке.
Что касается дýша и всего остального Видишь огоньки: красные, зеленые, желтые, их много, в разных комбинациях. Это как надписи. Ты скоро научишься их понимать. Вон смотри: пять синих твоя спальня, три красные душ; одна туалет; три зеленые вдалеке это столовая. Я бы с удовольствием приняла душ вместе с тобой. Только сейчас меня ждет мама. А ты прúмешь душ и иди в столовую. Я буду тебя там ждать.
(Значит, она будет его ждать!..)
Душевая (три красные звездочки) оказалась комфортабельным помещением, напоминающим холл пятизвездочной гостиницы с отделкой из черного мрамора и хромированного металла, с множеством живых цветов, пальм и трехметровым крокодилом в бассейне. Разумеется, тут были самые разные душевые и тренажерные устройства (о функциях которых Петрович не мог догадаться даже со своим «высшим техническим»), лежаки и лежанки, стульчики и стульчаки, кожаные кресла и диваны, но главное, тут было светло, никакого тумана и много зеркал в полный рост к одному из них он и направился.
Чем ближе он подходил к зеркалу, тем больше ему казалось, что шаг за шагом он сближается с незнакомцем, идущим ему навстречу. Вначале метров за двадцать до зеркальной стены он подумал (не без юмора конечно), что отраженная фигура напоминает древнеримского патриция, направляющегося в Капитолий на заседание сената; затем, приблизившись еще метров на пять, решил, что отраженный человек выглядит чересчур атлетично; потом заметил, что он слишком молод, неправдоподобно темноволос, и наконец, подойдя вплотную, понял: это не зеркало и вовсе не отражение, а какой-то фокус, проделываемый кем-то с неизвестной целью
Петрович долго смотрел на человека, стоящего напротив, и никак не мог понять, кого видит. Затем процесс пошел в противоположном направлении: постепенно он начал узнавать в отражении себя, но в молодости как будто по мере приближения к зеркалу его отражение непрерывно «фотошопили», то есть убирали морщины на лице, добавляли объем щек и румянец на них, прибавляли блеску в глазах, глянца на натянувшейся, приобретшей живой цвет коже и вот получилось то, что он теперь видел и с трудом узнавал.