Когда кольцо опустилось и рассеялся дым, то все присутствующие увидели, что на столе стоит рослая фигура в старомодных и узких брюках со штрипками и в остроносых ботинках. Крысиная голова исчезла, на месте её возникла обычная, вполне человеческая, только черты её отдаленно напоминали крысиные. Возникшее это существо закашлялось, затем стянуло с руки перчатку и, прошагав по столу, соскочило на пол. В глазах этого существа застыла такая глубокая тоска, что если бы не знать, откуда он пришел вполне можно было бы решить, что это и "страдание" за каждого из живущих.
Странная на свете происходит вещь. Все, вызывающие демона, почему-то думают, что это они его вызывают, а ведь на самом деле это он вызывает их.
Демон повернулся лицом к столу и медленно протянул вперед руку, она у него была узкая с ярко выраженными косточками фаланг и длинными миндалевидными ногтями, слегка закручивающимися на конце.
- Ху, - сказал демон с пристальным, играющим в глазах, интересом оглядел сидящих за столом и покачал головой. В глубине глубоких, почти бездонных зрачков адского вестника блуждала нескрываемая ирония. И вдруг все горе волшебники стали низко склоняться над столом. Языки у них вывалились и стали длинными-длинными, и эти языки, эти длинные фиолетовые языки опустились на край кольца, сплетенного из лобковых волос. И тут в руках демона возник молоток и несколько гвоздей, которыми он в считанные секунды приколотил к столу высунутые языки.
- Ху, - снова сказал демон так, как будто выпил рюмку водки и выпустил из себя отягощающий легкие алкогольный дух. Глаза жертв на мгновение вылезли из орбит, яркий огонь вспыхнул на дне этих полубезумных от боли зрачков, затем глаза их так же быстро потухли, как и зажглись.
Глава шестая.
Освенцим задыхался от огромного числа пребывающих жертв, человеческими потоками, вливающимися через его широкие ворота. Шла тяжелая изнуряющая работа. Ругались эсэсовцы, ругались работники медицинской службы и каппо, набранные из уголовного элемента. Всю ночь горели прожектора, освещающие хитросплетения железнодорожных путей и бесконечные вагоны, из маленьких окошечек которых глядели измученные и растерянные люди. Система лагерей, задуманная как трамплин для решения еврейского вопроса, давала метастазы. Германия воевала с половиной мира, и постепенно еврейский вопрос переместился из области национальной в область мега политическую. Завоеванные территории давали свежую кровь, человеческий поток не кончался. Эсэсовцы писали домой грустные письма, и жаловались на длинный рабочий день. Около часа ночи в лагерь пришел эшелон из Кракова. Маленький маневровый паровоз, подцепленный к последнему вагону, пыхтя, заталкивал в ворота длинный тридцати вагонный состав. Отец капитана СС Александра Бюлова преподавал философию в Берлинском университете. Это был светский, высокообразованный человек, владеющий пятью языками, замечательно играющий на скрипке и органе. Матери Александра не знал, в доме отца не было её фотографии. В Освенцим он попал после контузии на польском фронте. Работа эта ему не нравилась, но долг заставлял его закрывать глаза на многие неприятные детали. В юности он посещал митинги Гитлерюгенда, носил форму и бил стекла в еврейских лавчонках. Став постарше, он стал увлекаться книгами, читая всё без разбора. Библиотека отца позволяла притрагиваться к самым различным темам. Там были книги по философии, истории, юриспруденции и даже по черной магии. Последние сильно подействовали на юного Александра. Он перечитал всё, что было у отца, и стал покупать ещё. Таким образом, у него за несколько лет собралась внушительная библиотека.