«Наши преподаватели, вспоминал он, заявили нам, что мы можем оккупировать всю Грецию.
Но когда новость о перемирии дошла до нас, курсанты испытали глубокое разочарование.
Но мы не могли задавать вопросов.
Только мой друг Нури рассказал мне, как один молодой офицер плакал, заявляя, что всё происшедшее печально.
Тем не менее, на улицах Манастира была организована радостная манифестация и снова раздавались крики: «Да здравствует султан!»
Впервые я не присоединился к подобному пожеланию».
На этот раз Кемаль не был единственным, кто сомневался.
Нежелание Кемаля славить султана говорило о многом, и, в первую очередь, о том, что он стал серьезно задумываться о настоящем и будущем страны.
И смотрел он на это настоящее, судя по всему, уже без розовых очков.
Кемаль быстро взрослел.
Изменилось и его отношение к матери.
Обида стерлась, а отчим оказался веселым и добрым человеком.
И он очень переживал, когда в начале девяностых годов от туберкулеза умерла родившаяся в 1889 году его меленькая сестренка Наклийе.
После примирения с матерью Кемаль все свои каникулы проводил в Салониках, где и познал свою первую любовь.
Ею оказалась дочь военного коменданта Салоник Шевки-паши Эмине.
Расстался с нею Кемаль только после поступления в Харбие.
Если бы ты только знала, глядя в грустные и полные любви глаза девушки, говорил он, как мне тяжело расставаться с тобой! Но я клянусь тебе, что никогда не забуду тебя, и надеюсь на тебя!
И как вспоминала затем сама Эмине, Кемаль часто виделся с нею и даже хотел жениться на ней.
Да и сам Кемаль не забыл свою первую любовь и много лет спустя, слушая в своей президентской резиденции в Чанкайя песню «Моя Эмине», был тронут воспоминаниями юности.
Как-то с несказанной грустью он заметил, что в сердце каждого мужчины живет своя Эмине
Правда, в другой раз он говорил о том, что его первой любовью была молодая гречанка из Салоник, которую он намеревался увезти с собой в Монастыр, и только его дядя Хуссейн-ага отговорил его от этой безумной затеи.
И надо ли говорить, как боялась за него уже познавшая властный характер сына мать.
Впрочем, она быстро успокоилась: несмотря на все свои увлечения, Кемаль не собирался жениться, и все его мысли были заняты военной карьерой.
Но главное в его отношении к женщинам проявилось уже тогда.
Ему нравилось вызывать у них восхищение и оказывать покровительство, но он совершенно не терпел от них ни требований, ни тем более нравоучений.
Во время одного из отпусков он познакомился с дочерью брата отчима полковника Хюсаметтина Фикрие, в чьей судьбе ему было суждено сыграть столь трагическую роль.
Но куда более печальным было увлечение Кемаля посещать увеселительные заведения и под негромкую музыку потягивать вино, заедая его мезе, как называлась дешевая закуска.
Закончив петь, красивые девушки присаживались за столик к молодым людям, и те угощали их вином.
Ловя на себе их призывные взгляды, Кемаль ощущал, как его с головы до ног окатывала сладостная волна желания.
К счастью для него, посещения злачных заведений пока еще не сказывались на его успехах, и осенью 1898 года он блестяще сдал выпускные экзамены, став четвертым по успеваемости.
Это был настоящий успех, и счастливый Кемаль поспешил в Салоники, где его с нетерпением ожидали любящая мать и дружелюбно настроенный к нему отчим.
Устроенная ими встреча превзошла все его ожидания.
Мать, отчим, сестра ловили каждое произнесенное им слово и спешили исполнить любое его желание.
Тем не менее, Зюбейде-ханым продолжала видеть в нем все еще маленького мальчика и, даже не замечая, как каждый раз хмурился недовольный ее нравоучениями Кемаль, постоянно делала ему замечания.
Не пожелав обострять отношения с матерью, он стал чаще уходить из дому.
Есть два пути общения с родственниками, говорил он, либо вы полностью подчиняетесь им, либо не обращаете на них внимания. Я не хотел ни слушать мать, ни тем более ссориться с нею, дабы лишний раз не расстраивать ее. А потому и предпочитал проводить дома как можно меньше времени
Матери не нравилось его постоянное отсутствие.
Но Кемаль жил уже своей жизнью, независимой ни от чьего желания.
С ранних лет, говорил он позже, я не любил жить ни с матерью, ни с сестрой, ни с друзьями. Я всегда предпочитал быть одиноким и независимым