Здесь, в горном кармане, ветер не беспокоил их, давая возможность вслушаться в монастырскую жизнь. Мальчишки пытались понять, что происходит внутри. Не дождавшись ответа, второй юноша подошел к воротам, и изо всех сил забарабанил кулаком по громоздкой преграде, отделявшей мир тревог и забот от познания и просветления. На этот раз их старания увенчались успехом, потому как за стеной послышались торопливые шаги. Со скрипом в воротах открылась небольшая дверь, из которой показался силуэт грузного монаха, одетого в длинную, накидку.
Нечего так ломиться в монастырь через эти ворота, прикрикнул он, увидев перед собой детей.
Простите нас, промолвил тот, который громко стучал, но мы не нашли другого входа. Мы постучали тихо, но нас не услышали.
Так вы не ученики?! воскликнул он, осмотрев их. Кто вы, детишки?
Мы хотим стать учениками, робко промолвили они в один голос.
Неужели вы добрались сюда только сейчас, ночью? изумился монах, утратив притворную первоначальную грубость, днем я вас здесь не видел.
Мы пришли полчаса назад, и все это время ходили вокруг в поисках входа.
Проходите и стойте здесь, кратко указал он место за воротами. Сейчас с вами поговорят.
Юноши молча вошли на территорию монастыря и остановились, глядя вслед уходящему пожилому монаху. Побледневшая луна тусклым светом освещала корпуса учебных заведений, окна которых наполнялись мерцающими огнями масляных ламп. Здания были встроены прямо в гору. Для экономии места они теснились друг к другу, оставляя лишь небольшие коридоры для прохода. Фундамент зданий второго яруса совпадал по уровню с кровлями нижних построек, и таким образом была застроена вся гора. Самое верхнее, находящееся на шестом ярусе этого причудливого каскада, здание венчало собой гору, из которого с тридцатиметровой высоты к ребятишкам доносилось едва уловимое пение послушников, сопровождаемое духовой ритуальной музыкой. Усилившийся ветер играл с этими звуками на свой лад, то унося старания поющих в небеса, то опуская глубоко в низину долины. Не успели юноши как следует вслушаться в это странное переплетение ночных звуков, как увидели перед собой неизвестно откуда появившегося старичка в желтых раскидистых одеяниях. В своих руках он держал увесистый тряпичный мешочек и глиняный кувшин.
Наверно проголодались, детишки, проговорил он, не дав им опомниться. Доставайте свои миски, иначе мы можем и не закончить нашу беседу. Наверняка все ваши силы остались в долине.
Мальчики поспешили достать из-под одежды деревянные миски с ложками и протянули их монаху, который ловко наполнил их жаренной ячменной мукой. После этого налил каждому из кувшина теплый чай и жестом пригласил присесть на землю. Песчаная поверхность оказалась довольно теплой, несмотря на низкую температуру воздуха. Земля не спешила отдавать накопленное за день тепло. Мальчики с удовольствием сели на теплый песок и принялись размешивать содержимое мисок, превращая его в цампу. Во время трапезы монах внимательно следил за каждым из них.
Итак, ребятки, нарушил молчание старец после того, как миски мальчиков опустели, теперь я готов вас выслушать. Кто вы, и ради чего, по вашему мнению, решили оставить свои семьи?
Меня зовут Мимар, взял речь высокий юноша с ясными светлыми глазами. Мой отец пастух, и я лишь выполняю его волю.
Монах провел ладонью по его гладко выбритой голове, немного задержав движение на затылке.
В тебе живут упорство и смиренность одновременно, тихо проговорил он. У тебя есть шансы. Дальше, добавил он, переводя взгляд на других ребят.
Я Тинджол, воодушевленно промолвил худощавый паренек, видя успех своего товарища. Я никогда не знал своих родителей. Я странствую по стране в поисках пищи. Три дня назад я познакомился с Мимаром и Жалсаном. Узнав, куда они идут, я решил присоединиться к ним.
Старик прикоснулся ладонью к груди юноши, и спустя мгновение сказал:
Ты открыт, Тинджол, но в твоем сердце живет жгучая обида на мир. Ты думаешь, что не виноват в твоих мучениях, но ты ошибаешься. Все, что с нами происходит только наша заслуга и ничья другая. Я дам тебе шанс доказать нам, что ты способен понять это и измениться, но тебе будет сложно, как, впрочем, и всем другим.
Тинджол почтительно склонил голову, явно удовлетворенный ответом.
А тебя, значит, зовут Жалсан, слегка прищурив глаза, сказал монах, переводя взгляд на третьего юношу.