Вот так! Придумал это всё не я, так было «с моих слов» записано в протоколе, что любезно предложил мне подписать следователь уголовного розыска Рудольф Петрович Иванов, в очередной раз призвав пока ещё не поздно, признаться в обмен на весьма призрачную скидку по сроку.
Наивный! Да любому мало-мальски подкованному нарушителю закона известно, что скидки по сроку компетенция суда. Чистосердечное признание может облегчить лишь душу и совесть, а срок удлинить. Так что вы, Рудольф Петрович, как-то уж сами Тем более, что к смерти Райхерта я ни с какого боку! И ещё неизвестно, от чего он умер: может, сам а мне по этапу? А все отпечатки пальцев, если таковые найдутся, оставлены мной в процессе предыдущих посещений.
Очень, очень может быть, подозрительно легко согласился следователь. И, не заморачиваясь с подпиской о не выезде, пообещал по дружбе, что как только с осмотром закончат, захватить меня с собой. Исключительно ради моей безопасности. Так как если Райхерта всё же не я то с целью устранения возможного свидетеля (конкретно меня) преступник обязательно вернётся, чтобы довершить И тогда уж кто кого кому как повезёт, полиция за результаты подобных встреч не отвечает.
Не важно, под каким соусом, но, судя по направленности задаваемых вопросов, меня собирались «закрыть». А я бы не хотел, хотелось на свободе!.. Да и в глаза убивцу, если таковой посмеет и вернётся, очень бы хотелось посмотреть.
Всё это, пусть несколько сумбурно, я высказал вслух. Но, не смотря на железно обоснованные доводы, отпускать меня на волю в ближайшее время органы в лице Рудольфа Петровича Иванова не предполагали. Не помогло даже робкое заступничество со стороны Элеоноры Митрофановны. Которая, после некоторого замешательства, вызванного бесцеремонностью вопроса о нашем не состоявшемся с ней интиме, знакомство со мной всё же признала. Что я Сергей признала точно. В том, что «Васильевич», да ещё и «Кондратьев» уверена до конца уже не была. Чем и вызвала падение доверия ко мне со стороны полиции настолько. Что когда я через час попросился, извините, «до ветру», почуяв в моей просьбе что-то неладное, присутствующие не сговариваясь, принялись лапать рукоятки табельных пистолетов.
И не мудрено, для следствия я был подарок: не думать, не искать. Припрыгал сам. А как же: крался? Крался. А зачем? Добить! Умыкнуть недоукраденное. Освежить ощущения, ещё раз получить адреналин. Поразмыслив, сделав вывод, что никогда, уж лучше поздно влажной тряпкой протереть ручку входной двери, которую, покидая место преступления, так легкомысленно оставил без внимания. Присыпать кайенской смесью прямо-таки горящие следы своих ног. И пусть в железо до поры меня не заковали и в туалет после долгих сомнений сводили. Но убраться восвояси не позволили, видимо, тая надежду, что, с конца-то наконец, совесть моя возопит, и, волей-неволей в содеянном я признаюсь.
И ничего тут не смешно: идёшь за стольником! А тут тебе с приездом И хотя смотреть на подобное по телевизору порой любопытно, но оказаться на месте преступления в качестве подозреваемого номер один! Это, как говорится, две большие разницы, ни о каком стольнике я больше не думал, хотелось домой, тем более, что к печальной кончине соседа я отношения не имел.
Оставалось убедить в этом чрезвычайно любознательного Рудольфа Петровича, в чём, к сожалению, я так и не преуспел. И дело было, видно, не во мне, а в том. Что до конца месяца оставались считанные дни, предполагалась премия, а без раскрытия сегодняшнего дела рассчитывать на неё не приходилось. Надежды на то, что я в убийстве признаюсь, с каждым часом иссякали. Возможно, у отдельных членов группы уже чесались руки слегка меня к признанию и подтолкнуть. Но подталкивать меня в нужном направлении в присутствии Элеоноры Митрофановны было как-то не комильфо. Внешне оставаясь равнодушным к моим стенаниям и заверениям, следователь уже выписывал постановление на задержание. И тут! Следуя жанру, до поры стоявший у окна ко всем спиной товарищ повернулся. И с уст моих чуть не слетело матерное слово. Это уже было через край, ибо, на меня смотрел и не смеялся Витька! Да, майор, да, старший оперативной группы так легло!.. Но Витька, Виталий Игнатьевич Мордвинов. Белобрысый тип. С которым мы!..
Короче с этим Витькой. Мало того, что учились в школе в параллельных классах. Мало, что нам нравилась одна и та же девочка. Так мы ещё и умудрились! Из разных позже городов. Когда пришла пора отдать Отечеству долги, не сговариваясь, оказались на сборном пункте в городе номер три. Откуда «покупатели» со всех концов нашей Родины, а так же и из наших групп присутствия в странах тогдашнего еще крепенького Варшавского договора, привередливо набирали команды.