А ещё известность спускает с цепи ручных демонов.
Демонами Влада были Павел Сиянский, директор ведущего крымского издательства «Гиппокрена» и, что гораздо хуже, редактор «Гиппокрены», Хатира Нуриева. Если господин Сиянский иногда входил в положение автора, то Хатира Керимовна была тверда, как алмаз. Она презирала оправдания, которыми слабаки и неврастеники прикрывали свою никчёмность.
И первого января она звонила не поболтать о встрече Нового года и не пожаловаться на симферопольскую слякоть. Исключительно узнать, как обстоят дела у Владимира Любимцева.
Углубляться в состояние дел Владу не хотелось.
Время сдавать рукопись было на исходе. Четвёртого тома «Проклятий», судя по всему, «Гиппокрена» не дождётся.
Телефон ёрзал по столу, и Влад принял вызов. Кивая, выслушал дежурные пожелания упрочить в Новом году творческие успехи. Чувствовалось, что Нуриева тоже не верит в чудеса.
Неприятный разговор всегда заставлял Влада вертеть карандаши, раскладывать монетки по ранжиру, равнять бумагу для записей или бездумно кочевать по интернету.
Разбудив ноутбук, он щёлкнул мышкой и на миг зажмурился.
Наверное, так, исподволь, подкрадывается белая горячка.
Перед ним возник текст. Текст, которого ещё вчера не было.
Позабыв о «Гиппокрене», Влад листал страницы. Определённо, писал он, и никто другой. Он знал свой стиль. Знал словечки-паразиты, которые обильно всходили, а потом нещадно выпалывались. Знал привычку растекаться мыслью там, где с разгону не находил слов. Знал обратную напасть, когда, увлёкшись, забывал, что читатель не всеведущ, и выдавал шедевры лаконичности
наше совместное будущее видится мне далеко не в радужном свете донеслось из телефона.
Ещё вчера Влад, презирая себя и ненавидя мир, промямлил бы нечто невразумительное.
Сейчас он вспомнил, как, подхваченный пузырьками шампанского, нырнул в пленительную белую бесконечность. Вспомнил или примерещилось? как тень-мышь на стене тёрла мордочку.
Кошки умываются к гостям. А что намывают мыши?
Ну конечно, вдохновение!
Вы совершенно правы, Хатира Керимовна! с готовностью признал Влад.
В чём именно? уточнила она.
Холод её тона мог погрузить Африку в вечную зиму.
Былой успех уже не упрочить. Роман я вам, пожалуй, не пришлю
В самом деле?
Вслед за Африкой новый ледниковый период навис над южным полушарием.
Один роман как-то несолидно, Влад поборол смешинку. Два звучит лучше, правда?
Ракурс третий
Муза не всегда женщина, и не всегда человек
БрюнВладя!
Влад не слышал крика. Второй день после разговора с Нуриевой он творил легко, словно дышал. Белизну текстового редактора заполняло чудо. Буква за буквой, слово за словом, абзац за абзацем, страница за страницей
Вла-а-а-дя! Крик перешёл в ультразвук. Убей её, убей!!!
Едва не опрокинув кресло, Влад выскочил из кабинета. Что там ещё не слава музе?
На кухне он узрел прекрасное.
Разбитая тарелка и несостоявшийся завтрак украсили пол занятной абстракцией. На табурете посреди абстракции стояла Лялька, подтянув платье до середины бедёр. Картина маслом, сыром и колбасой.
«Сыр вашему дому!» подумал про себя Влад и хохотнул. К несчастью, вслух.
Ты ещё и смеёшься? Ты же знаешь, я крыс боюсь!
Знаю, согласился он, радуясь, что нашлась управа и на Ляльку. Но я думал, ты настоящих крыс боишься.
Девушка разжала пальцы, и подол вспенился вокруг точёных ног.
А какие ещё крысы бывают, котечка? Просветишь?
Воображаемые? брякнул Влад. И, встретив убийственный взгляд, развёл руками. Ляль, ну откуда крысы на девятом этаже? Просочились через канализацию? Влезли в форточку? От соседей? Да у тех тараканов нет! Сама подумай!
Распалившись, он саданул кулаком по холодильнику.
По лбу себе постучи! обиделась Лялька. А вот это что? Там, в углу, а?
Влад нагнулся. Присмотрелся. Хмыкнул.
Из-за осколка тарелки выглядывал клок пепельного меха с верёвочкой хвоста. Не мышь мышка. Точь-в-точь, какая на Новый год примерещилась.
То, что серохвостая не оказалась плодом воображения, позабавило. Может, даже
Влад прикусил губу, чтобы не расхохотаться и окончательно не вывести любимую из себя. Но может, благодаря серой проказнице он и начал пятую книгу?