«Здравствуй, Ахтуба-река»
Здравствуй, Ахтуба-река,
Вот тебе моя рука!
Мы с тобой всегда поладим
Вместе радоваться глади,
И волне на вираже,
И спокойствию в душе.
По камням, лежащим сплошь,
Я пойду, ты потечёшь.
Всю-то жизнь шагать и течь
И природы слушать речь.
Так, твоя в моей руке,
Мы исчезнем вдалеке.
«Растеряла осень»
Растеряла осень
Краски на холмах
Солнце в строчку просится
Вместе погрустить
Но не помещается
Солнышко в стихах,
Ну, уж больно просится
Как же не впустить?!
Этому мальчиу две тысячи восемь лет
«Спросонья деревья старые»
Спросонья деревья старые
потягиваются, скрипя
Грубыми, с почерневшими сучьями,
сухими костями.
Скрипом, пропахшим прахом,
старость свою торопя,
Словно винясь, что зажились,
перед юными деревцами-гостями
Земли и неба.
Им, несмышлёным, ещё не понять,
Что означает
пространство меж землёю и небом,
Им ещё рано на старость и Бога пенять,
Им ещё жить не только водою и хлебом.
Им, ещё сильным, кудрявым и молодым,
Шарахаться под ветром
из стороны в сторону,
И спорить с ним,
и пускать ему в глаза дым
Превосходства
И веткой бить по севшему на них ворону.
Им, как изюм из булки,
выковыривать звёзды с небес,
А старикам таить в себе небеса непросто.
Им, молодым, ещё любоваться полем чудес,
А старикам
закуток на нём выбирать для погоста.
Грустно глядеться в озёра,
когда оказался седым.
Кроны выстраивать юным,
на зависть любому Растрелли.
Им, молодым, не понять,
что значит быть молодым,
Как старикам не понять,
когда же они постарели.
«Ухнет в лесу сова»
Ухнет в лесу сова,
с дерева шумно падая,
Цепким когтём сорвёт
мышь зазевавшуюся с земли.
Клювом продолбит ей голову,
думая: «А не падла ли я,
Раз перед смертью жертве
не спела: ой, люли, люли?»
Кровь в её жилах,
разбавленная кровью мышиной,
Вздёрнется сумрачным светом
ночного закона любви.
Сова, прировняв все долы
с широкой древесной вершиной,
Как в чёрной норе,
в дупле уснёт от избытка крови.
Во сне размеренном, сытом
она никогда не услышит,
А если даже услышит,
ей будет подумать лень,
Что маленькие мышата
и взрослые страшные мыши
Перегрызают корни у дерева
и близится солнечный день.
«Ветер откинулся на спину»
Ветер откинулся на спину,
Держит в зубах травинку,
Смотрит на мир вечерний,
На землю и небеса,
Где он бывал не однажды,
И сейчас залетел на побывку,
Где со своею душою соизмерял чудеса.
Как он любил потолкаться
Между людьми и Богом,
Как он любил подслушивать
Их непростой разговор.
Люди с мольбой во взгляде
Бога просили о многом,
Но чего Бог хотел от них,
Он не узнал до сих пор.
«Можно пойти поперёк»
Можно пойти поперёк
Проторённой дороги
Но, скажите, какой в этом прок
Бить о камни тяжёлые ноги?
Голос не стали на нас повышать,
Было сказано: вам и решать
Или потоку машин мешать,
Или (вдруг повезёт)
сесть на попутку
И на конечном пункте
оказаться через минутку.
Так-то оно так
Но фраза «конечный пункт»
Слишком обречённо звучит,
Как сдержанный шарообразный звук.
Нам бы поехать туда, не знаю куда.
Нам бы рюмашку в пристяжку,
Да девицу в растяжку,
Да выловить из пруда
Рыбку золотую,
а лучше золотого кита.
Но кита, говорят,
сожрала глиста.
А без золотого кита жизнь не та,
Одна маета.
Так что поперёк не пойдём.
И прямиком не пойдём.
Здесь переждём.