Михаил Зайцев - Дорогие сердцу лица стр 7.

Из небесной выплыло темницы,
Поудобнее уселось в облаках,
И лучи, как бабушкины спицы,
Замелькали в солнцевых руках.

Давай присядем, посидим
У краешка стола.
И в телевизор поглядим
На всякие дела.
Что говорить, когда в стране
Все разом говорят
И города, как на войне,
Горят, горят, горят.
А стайка ушлых удальцов
Спешит наверх скорей!
А дети русских без отцов
Растут, без матерей.
Афган. Чечня. И передел
Такой большой страны,
Что, постарев и поредев,
Пошли на убыль мы.
Нам жить с улыбкой не судьба
И неуместен смех,
Коль все народы за себя,
А русские за всех.

Сбилась с дороги моя страна.
В этом и горе мое и вина.
Не защитил я державу собой,
Начисто сдал неприятелю бой.
Нб поле бранном забыто стою,
Нет мне прощения в этом бою.
Мало сказать за державу обидно,
Мне перед ней, как и матерью, стыдно.
Стыд этот горше обиды любой.
Не защитил я державу собой.

Дальше куда нам течь,
Если слаба Отчизна,
Если слова и числа
Стали тупы, как меч.

Дальше куда нам течь,
Если уже не можем
Даже с тобою, Боже,
Русскую речь сберечь.

Дальше куда нам течь

Деревня как деревня:
Хаты и дома.
В голове крестьянина
Свет и кутерьма.

Есть шутник в деревне,
Спорщик и пророк,
Есть волшебный камень,
Что у трех дорог.

Только что случилось,
Что произошло
Почему сбежалось
В пригоршню село?

Шутника спросил я
Промолчал шутник
И впервые в жизни
Головой поник.

Я спросил у спорщика
Спорить он не стал,
Мигом притворился,
Будто бы устал.

Я спросил пророка
Посмотрел пророк
На волшебный камень,
Что у трех дорог,
Посмотрел, подумал,
Скрылся, не простясь.

По селу пошел я.
Шумно веселясь,

Пел шутник частушки
И дудел в рожок.
Спорщик спорил с кем-то.
И молчал пророк.

Еще со сном в обнимку,
Но все же наяву
Ступаю на тропинку,
На росную траву.

На камушки ступаю.
И, как проводнику,
Я свету уступаю
Дорогу к роднику.

За ним шагаю следом,
Как самый лучший друг.
Необозримым светом
Все залито вокруг.

Вдали вдруг заблистало
Да это же родник!
Еще светлее стало
На удивленья миг!

Отвергнутый собраньем птичьим,
Восставший против вожака,
Глядит, как лебеди привычно,
Согласно входят в облака.

«Ужели эта говорильня
Сильней меня и мой удел
Смириться?» И, расправив крылья,
За стаей молча полетел.

Все выше, круче поднимался,
За стаей пристально следя.
В самом себе засомневался?
Или уверовал в себя?!

Был ясен бор.
И я был скор.
Олень просился сам на мушку,
Шел, величавый, на опушку,
Склонялись ландыши у ног.
Я был готов нажать курок,
Как вдруг увидел: метрах в ста
Застыл художник у холста!

Продам ружье
Куплю свирель.
И в лес пойду
С Кузьмою-плотником.
И стану другом
Для зверей,
И стану недругом
Охотникам.

Ударит ветка по плечу,
Ударит хлестко, резко, больно.
Замешкаюсь и отскочу.
«Ты чо?!»  вдруг выкрикну невольно.

Рукой схватившись за плечо,
Не понимая, как в угаре,
Шепчу растерянно: «Ты чо?!»
Как будто человек ударил.

Простите, буйные отавы,
Прости, засохшая трава,
Что первую любовь оставил,
А ведь она была права.

Прости мне, что не усомнился
В тебе, дорога. Скорбь свою
Таил; злословию дивился;
Все, что имею,  отдаю.

Простите, меркнущие тени
Ушедших. Стоя на краю,
Я тешил мысль остаться с теми,
Кому я пел, кому пою.

Простите, рыбы, птицы, звери,
Что предал вас, что вас зорю,
Передо мной открылись двери,
Хочу никак не затворю.

Прости мне, дерево пустыни,
Благополучие. Чудак,
Того не ведал я доныне,
Что я и нищ, и слеп, и наг!