Выпустим разворот, сказал редактор. О связях химиков с тружениками полей.
Мы со Славой настороженно молчали. Эта задумка не вызывала энтузиазма.
Редактор распределил обязанности. Поручил фотографу сделать снимок с пшеницей, выращенной без внесения в почву минеральных удобрений, и пшеницей «химинизированной».
Да где ж я на одном поле такую найду? возроптал фотокор Леша Легеза (Иван Костенко уволился незадолго до этого).
Я что должен тебя учить? ответил Захрыч. Клей у тебя есть? Из двух снимков один сделаешь?
Мне выпадала самая сложная миссия.
Напиши письмо от имени колхозников, сказал шеф. Пусть поблагодарят химиков за то, что урожаи растут.
А у нас такого письма нет, прискорбно ответил я. За ним нужно куда-то ехать.
Ехать некогда. Да и незачем. Возьми да сочини.
Ну, нет! возмутился я. Это же ведь натуральный подлог!
Делай, как я сказал! прикрикнул редактор. Ответственность беру на себя.
А подписи? не унимался я.
Придумай, какие хочешь. Фантазии, что ли, не хватает?
Вскоре материалы для газетного разворота были подготовлены. За исключением одного письма колхозников.
Ничего у меня не получается, чистосердечно покаялся я. Не могу и всё.
Ладно, смилостивился редактор. Молодежь, что с вас взять? Это же так просто
И стал диктовать машинистке:
Мы, колхозники колхоза «Кубань», с большим удовлетворением
Через несколько минут письмо было готово. Но тут редактору кто-то позвонил, и он, нахлобучив шляпу, выбежал, на ходу бросив мне, чтобы подписи колхозников я придумал сам.
На глаза попалась газета с сообщением о том, что состоялось отчетно-выборное собрание Ставропольской писательской организации. И я добросовестно переписал несколько фамилий из числа выступивших в прениях и добавил: «колхозники колхоза «Кубань».
Леша Легеза в это время принёс снимок пшеничного поля. Склеен он был из двух частей, но Леша клялся, что на газетной полосе это будет незаметно. С ним никто не спорил: качество печати в местной типографии было таким, что, скорее всего, не будет заметна и сама пшеница.
Всё вроде бы шло, как надо. Проверив заголовки, мы со Славой дали «добро» печатникам и с чувством исполненного долга разошлись по домам.
Поздно вечером в дверь моей квартиры позвонили. На пороге стоял Слава.
Одевайся, сказал он. Поедем в типографию.
Что случилось? спросил я. А случиться должно было что-то совершенно непоправимое.
Все очень просто, объяснил Слава. На этой чёртовой фотографии всё не так. Там слева должна быть пшеница с удобрениями, а она справа
Мы поехали в типографию. Набор уже рассыпали, а в ночную смену линотиписты заново набирать материалы не собирались. Они помогли лишь тем, что отлили в виде печаток слова «слева» и «справа».
Вот сидите и штемпелюйте, напутствовали они нас. И нам пришлось заниматься этим почти всю ночь. Пальцы были в мозолях.
Колхозники-писатели
Но неприятности на этом не кончились. Недели через две приехал в Невинномысск писатель Вадим Чернов. Он работал над книгой о химиках, о строительстве самого крупного по тому времени в стране комбината по производству минеральных удобрений. Заглянул и к нам в редакцию, попросил разрешения полистать подшивку.
Изучал он её дня два или три. Что-то выписывал, а потом уехал. Через год книжка вышла. Называлась она «Хлеб для земли».
Вскоре бородатый Вадим, который представлялся не иначе, как «простой советский Хемингуэй», снова объявился в Невинномысске.
Аферисты! взял он с места в карьер. Это же надо так подвести человека!
Мы недоумевали.
Я теперь ни одному писателю в глаза посмотреть не могу, заявил Вадим. Все считают, что я их специально в колхозников переквалифицировал. Никто со мной не здоровается
И тут до нас дошло. Чернов добросовестно процитировал письмо, сочиненное редактором. Вместе с подписями.
Зря они так на тебя нападают, сказал я, имея в виду марателей бумаг. Колхозники такие же равноправные граждане, как и они.
Впрочем, Вадим на нас долго не обижался. Искупая свою вину, мы сбегали в магазин, а вечером еле-еле втащили «простого советского Хемингуэя» в рейсовый автобус. При этом он заметил, что хоть мы и аферисты, он нас всё равно уважает