Ну что, ушёл? спросил у дежурного его помощник прапорщик Смилка, появившийся словно бы ниоткуда.
Ушёл, подтвердил старший лейтенант и кивнул головой. Ты вот что, садись на моё место и руководи процессом, а я пойду в столовую контролировать приём пищи. Да, и вот что, ты фуражку-то поправь, а то она у тебя чёрт знает, как надета. Вот зеркало перед тобой.
На выходе из дежурки Воронов нос к носу столкнулся с подполковником Пичагиным, который сходу уточнил:
Филиппов здесь?
Нет, ушёл, констатировал старший лейтенант.
Жаль. А то бы я этому пародисту фейс отрихтовал, немного сожалея, произнёс подполковник. Давно мерзавец напрашивается на неприятность. Но ничего, будет и на нашей улице праздник, вот посмотришь. А ты куда? На ужин? И я с тобой пойду, проветрюсь, а то целый день на КП. Думал, с ума сойду от сегодняшней проверки. А тут ещё этот шутник. Я ведь его и правда за командира принял. По громкой голос так и вовсе не отличить: как будто бы сам Томчак с тобой разговаривает. Я даже вспотел от волнения, а потом этого гада прибить захотел, да он вовремя сбежал.
Всю эту тираду подполковник успел выпалить, не пройдя вместе с дежурным и десяти шагов; и когда до угла казармы оставалось всего ничего, его окликнул женский голос:
Женя, а ты куда?
Вот чёрт. Вычислила, тихо сказал Пичагин и повернулся на голос.
А я за тобой, произнесла женщина. Ты же сегодня даже не обедал. Или ты сыт?
Жена, пояснил подполковник. Придётся менять планы и идти домой, пожаловался он старшему лейтенанту. Счастливого тебе дежурства.
Спасибо, поблагодарил старлей и пожал руку подполковнику.
Ему немного жаль было этого офицера, потому что по достоверным слухам жена Пичагина была страшно ревнивой и закатывала мужу скандалы с завидной периодичностью, хотя найти объяснение её волнениям было можно: Женя Пичагин считался красавцем. Высокий, широкоплечий, подтянутый, он очень импонировал женскому полу, и дамы на него заглядывались, особенно холостые и разведённые, которых в военном городке хватало. Этого чрезмерного внимания и опасалась, по всей видимости, законная супруга, а потому держала нос по ветру и пресекала всяческие попытки претенденток, обделённых мужским вниманием, охмурить свою вторую половинку. Вот и сейчас она прошла на территорию части и, завидев своего драгоценного в серой шинели с подполковничьими погонами, туго опоясанного портупеей, решила немедленно забрать домой, пока в его голове, периодически посещаемой свободолюбивыми мыслями, не созрела идея сходить налево, да забыться в объятиях какой-нибудь наглой особы, иными словами, ведьмы в невинном женском обличии, которая очень рада будет заполучить такой элитный экземпляр состоявшегося во всех отношениях мужичка.
Пойдём, пойдём, дорогой, заявила повеселевшая супруга, взяв под руку своё сокровище. Я тебя ужином накормлю, а может, и ещё чем-нибудь на десерт.
Пичагин хотел что-либо придумать на ходу, дабы избавиться от столь пристального внимания, наврать, что, мол, командир ждёт, но не успел, потому что и тут Лариса опередила, по-деловому сообщив:
А я только что Николая Ивановича встретила. Он как раз домой направлялся. Между прочим, это он надоумил тебя здесь перехватить. Сказал мне, что ты вот-вот явишься и что на сегодня ты ему больше не нужен. Так я и поспешила на КПП и тут вижу: ты идёшь. Вот спасибо командиру.
У Жени Пичагина был вид растерявшегося школьника, собиравшегося, но не успевшего набедокурить. Ему пришлось вернуться к первоначальному плану тихого вечера с бутылкой свежего холодного пива в тесном семейном кругу, а потому он торжественно позволил взять себя под руку. Так они и пошли, изображая примерную чету, в сторону жилых домов, мрачных серых пятиэтажных бетонных коробок, где с момента постройки сменилось уже несколько поколений жильцов.
Контингент блочных домов периодически менялся, ведь на смену тем, кто убывал к новому месту службы, приезжали новые офицеры со своими семьями и сразу же селились на освобождаемой жилплощади. Появившихся в военном городке холостяков по традиции встречало офицерское общежитие, в котором новых персонажей, как правило, бывало больше, особенно в конце лета, когда выпускники военных училищ добирались до своего первого места службы в новом качестве, сменив курсантские погоны на лейтенантские с двумя маленькими золотыми звёздочками на каждом.