Пора было ему из ванной выходить, и тут Судьба вновь о себе напомнила. Дилемма: голым не выйдешь, а несвежее бельё надеть нельзя танго не позволяет.
«Что делать? Попросить отвернуться и сверкать по квартире задом насмешишь. Бытовая мелочь уронит весь романтический настрой. Попросить принести? Можно, только уж слишком явно проявлюсь. Из-за двери руку за вещами только женщины протягивают. Мужчине полагается приоткрыться: часовой механизм спрятать за шарнирную дверь, а разрез по вертикали отдать на обозрение. Неважно, толстый ты или тонкий, маленький или ещё какой. Если есть кому подать, то она с этими недостатками уже смирилась ввиду других достоинств Вот именно, а в моём случае она только начинает обретать причины и мало что знает о достоинствах. То, что я могу спрятать за дверью, возможно и будет её новым приобретением для моей пользы и её удовольствия. But nothing for sure. Рисковать нельзя». Он ещё помялся в ванной комнатке, прилаживая полотенце и разглядывая себя в зеркале.
«Придётся выходить как Аполлону к Венере в полотенце. Влажные волосы, белые покрывала, прямой взгляд смелых глаз, свежесть и душевная чистота. И она черна, как южная ночь. Эротично. Может сработать. Ну и подлец же я».
Я выхожу. Прошу, не пугайтесь. Я совершенно как из бани, но под полотенцем.
Я не пугаюсь, приходилось видеть мужчин и без полотенца.
Вакхические оргии?
В кино. На видео. Виктор приносит для вечернего просмотра.
Всё же я попрошу Вас сейчас повернуться к окну и проверить, нет ли, к примеру, дождя.
Майя повернулась, а мнимый Аполлон пробежал к татами. Но тут случилась неожиданность.
Майя быстро вернулась от окна к татами и, протестующе выставив вперёд правую руку с веером тонких пальчиков, сказала:
На татами нельзя так просто заходить.
Аполлон опешил и замер с занесённой над татами ногой. Руками он придерживал полотенце.
А как же можно?
Венера приблизилась, встала сбоку, рядом, и начала учить:
Подходить к татами следует мелкими семенящими шажками. Подойдя, руки сложите ладонями вместе, поднесите к лицу и поклонитесь, склонив голову к рукам и спину в пояснице. Тапочки перед тем, как ступить на татами, надо успеть скинуть. Вот смотрите.
И она показала, как надо заходить на татами. Взошла на середину его зелёного поля. Впереди стоял Аполлон, слева кровать. Венера томно попросила:
А теперь Вы, но по правилам нашей японской культуры. Традиции священны: просветлённый Будда восседал и возлежал на татами. Женщины восходят на него, чтобы служить мужчине. Тут я Вам галстук и повяжу.
«Послать ко всем чертям Просветлённого с его деспотической традицией или нет? Шутовство какое-то. Восседал, возлежал Любому ясно: ел и спал, а на бамбуке потому, что влажно там было, а бамбук всегда сухой. Смолы в нём особые. Не смачивается он. Вряд ли Будда задумывался об особой важности места, а не о сухости зада берёг старичок себя от сырости. Но делать нечего: придётся плясать её па. Могу представить, как глупо сейчас буду выглядеть». Вот здесь мнимый бог ошибся представить, как он будет через секунду выглядеть, он не мог.
Аполлон отступил на метр от татами. Просеменил мелкими шажками к выступу ковра. Скинул тапочки и встал на них поверху. Затем, как учили, сложил руки, поклонился, ступил а полотенце осталось на входе. Аполлон смешной, как старик Хотабыч, и голый, как Адам в саду Эдемском, стоял напротив Венеры, демонстрируя всё, чем по-самцовски наградил его Господь.
Медленно переведя взгляд от дара к Венере, Аполлон встретил её глаза. Она смотрела на него и не смеялась. Она подставилась под его напряжённый взор, как он недавно в душе подставлял лицо под струйки воды наслаждаясь, чувствуя, как убегает с их потоком усталость. О полотенце он не думал. Сделав два решительных шага, Аполлон-Вовка приблизился к Венере вплотную и крепко стиснул её руки в плечах. Она не напряглась, не отпрянула, а подалась к нему грудью, подчиняясь призыву сильных рук. Он смотрел всё время ей в глаза не мигая, боялся отвести. Пока он так смотрит на неё, он знал она в его власти, но эта власть для двоих, а не для него одного.
Её руки совсем ослабли и обвисли. Потом он начал чувствовать, как зашевелились её тонкие пальчики и вновь напряглись руки. «Подбирает повыше платье. Освобождает для меня. Сейчас и про трусишки всё выяснится. Господи, успеть бы до второго пришествия её мужа». Она зашептала: