Здравствуйте, вежливо сказала Светлана Валентиновна.
Опять кто-то намусорил на этаже. Одни свиньи живут в нашем доме! злобно ответила на приветствие бабушка.
Замечание в адрес Гусевых было необоснованным: Катина семья всегда следила за порядком на лестничной клетке, в отличие от большинства соседей. Катя эту старушку не любила и за глаза называла Управдом. С одной стороны, девочка ее жалела, особенно когда наблюдала, как бедная согнутая пополам женщина взбиралась по лестнице, опираясь на две старенькие трости. Но, согласитесь, никому не приятно, когда говоришь «здравствуйте», а в ответ слышишь нарекания, тем более необоснованные. Старушка сидела у подъезда почти целыми днями, ругалась с жильцами, большинство из которых или избегали ее, или откровенно ругали, советуя, мягко говоря, не лезть в чужие жизни, а следить за своей. Старушка жила совсем одна, и ссоры с соседями были ее любимым и чуть ли не единственным развлечением.
Светлана Валентиновна вежливо улыбнулась и собралась войти в подъезд.
Света-а-а! снова позвала ее старушка. А когда у вас новые соседи въехали? Они кто?
Сколько Катя себя помнила, жильцы в соседней квартире менялись постоянно и каждый раз Управдом находила к чему придраться: то слишком шумные, то грязнули, то грубят, то просто попались на глаза старушке не в то время и не в том месте.
Не знаю, покачала головой Светлана Валентиновна. Еще вчера я никого не видела.
Я так и думала! фыркнула старушка. Не видите ничего дальше своего носа.
Светлана Валентиновна и Катя ничего ей не ответили, вошли в подъезд и поднялись на шестой этаж. Мама открыла дверь в тамбур и нос к носу столкнулась с высокой темноволосой женщиной с короткой стрижкой.
О, привет, женщина улыбнулась и поправила очки. А я думала зайти к вам уже вечером.
Марина? удивленно и одновременно радостно произнесла Катина мама. Женщины обнялись.
Оказалось, соседская квартира принадлежала подруге Светланы Валентиновны Марине Сергеевне Корнеевой. Они когда-то вместе учились в филологическом вузе, только на разных факультетах: Марина Сергеевна была учительницей немецкого языка, а Светлана Валентиновна английского. Десять лет назад мужу Марины Сергеевны Константину Георгиевичу Корнееву, который был хирургом, предложили очень хорошую работу за границей. И вот теперь, поездив по разным странам, где Константин Георгиевич много работал и одновременно набирался опыта, семья вернулась на родину вместе с дочерью Олей.
* * *
Дана барабанила пальцами по столу, одновременно прислушиваясь к шуму за дверью. Наконец кто-то постучал, волшебница встрепенулась.
Войдите.
В комнате появился высокий привлекательный мужчина в черном костюме и белой рубашке. К пиджаку был прикреплен бейдж с надписью: «Элиот Левар. Кан защитной магии». А чуть ниже: «Заместитель директора школы магии Фабрювол».
Вызывали, нусса Председательница? спросил мужчина, закрыв за собой дверь.
Хвала эльфам, Элиот, ты наконец-то пришел! Дана всплеснула руками и недовольно покачала головой. Ну сколько раз просить тебя звать меня Даной, когда мы одни!
Волшебница мгновенно возникла рядом с Леваром.
Я не был уверен, что здесь никого нет, сказал мужчина, слегка улыбнувшись, нусса Дана, добавил он, понизив голос до шепота, от чего последние слова прозвучали более чувственно.
Волшебница расплылась в улыбке.
Ты же знаешь, я не имею права тебя вызывать. Я не директор Фабрювола и не твой начальник в Институте Магии.
Но вы магистр магии, единственный в своем роде, обладающий огромной силой. Я бы не хотел быть человеком, который встанет у вас на пути, произнес мужчина с придыханием.
Председательница подошла ближе, положила правую руку на плечо Левара и посмотрела ему прямо в глаза.
Ты не стоишь у меня на пути, она покачала головой. Пресвятые драконы, называй меня просто Дана и прекрати выкать! волшебница произнесла эту фразу почти с раздражением.
Мне трудно свыкнуться с мыслью, что мы вместе, сказал мужчина и нежно провел рукой по щеке женщины. Нас слишком многое разделяет.
Давай не будем снова говорить об этом, Дана отстранилась и на мгновение отвернулась.
Мне не нравится, что мы скрываемся, как какие-то преступники, мягко сказал Левар, однако в его голосе была заметна горечь. Я понимаю, что это из-за твоей работы. Ты боишься скандала, не хочешь стать героиней статьи «Правды Грезониса» или «Волшебных известий». Они могут в красках расписать роман обычного кана и самой влиятельной волшебницы планеты. А может, ты сама сомневаешься во мне? Может, ты считаешь, что я всего лишь охотник за?