Мама, я думал, что вы не вернетесь!
Лёшенька, прости! Я больше не оставлю тебя одного.
Я завела машину и медленно тронулась с места, пытаясь сообразить, в какую сторону нам ехать.
Помогите! Прошу вас! Помогите!!!
В мое окно стучала девушка, на руках она держала кричащего младенца. Я ее узнала. Она жила в соседнем подъезде. Ее малышке было месяца три. Я помню, как к подъезду подкатил розовый лимузин, увешанный белыми шариками. Из него выскочил счастливый отец с новорожденным на руках. Помог выйти этой девушке, которая с трудом передвигалась. Видимо, ей сделали кесарево, и каждый шаг давался тяжело.
Они близко! Впустите меня, прошу!!!
Метрах в двадцати от нас шли две школьницы лет тринадцати. Аккуратная форма, школьные рюкзаки за спинами, в руках мешки со сменкой. Но глаза у них были красные, как у мамочки с детской площадки и соседки с первого этажа.
Я разблокировала двери. Крикнула:
На заднее сиденье! Быстро!
Девушка запрыгнула в машину, и я резко тронулась с места. Ребенок кричал не переставая. Девушка тщетно его трясла на руках.
Мои ребята затихли, прижавшись друг к другу. Лёша тихо сказал:
Тимоша, не бойся, это хорошая тетя. Она просто боится, как и ты.
Молодец сынок! Взрослеет и успокаивает младшего братика.
Почему вы не побежали домой? Вы ведь живете в пятом подъезде, да? спросила я у девушки.
Моя мама заболела Она поцеловала папу А муж на работе Я убежала
Младенец продолжал кричать.
Что происходит? Мне надо к мужу. Вы ведь меня отвезете?
Я замешкалась. Мне тоже надо найти старшего сына и поехать к мужу.
Где ваш муж работает?
На Алексеевской.
Нельзя. Это в сторону центра. Мы там просто застрянем. Нам надо выбираться из Москвы.
Девушка зарыдала:
Тогда высадите меня у метро. Я сама доеду.
Ты с ума сошла?! уже закричала я, не церемонясь и перейдя на «ты». А если там то же самое? Если там люди с красными глазами целуют друг друга? Ты и минуты не продержишься!
Девушка вскрикнула. Я глубоко вдохнула, пытаясь успокоиться.
Как тебя зовут?
Лиля
Лиля, ты кормишь дочку грудью? Дай ей грудь. Успокой ее. Ты нервничаешь, и она тоже нервничает.
Мы подъехали к школе.
Я найду своего старшего сына, потом мы позвоним твоему мужу, сказала я Лиле.
Ее дочка жадно чмокала молоко и сразу начала засыпать. Лиля со слезами на глазах кивнула.
В эту секунду мне на телефон пришло сообщение: «Мам, я в Марьино. Мы с Никой поехали в гости к моим друзьям. Я прогулял последний урок, не ругай».
Впервые в жизни я обрадовалась, что сын прогулял урок, и ответила тоже эсэмэс, так как на звонок он мог не ответить: «Зайдите прямо сейчас домой к деду. Это важно. И срочно! Прямо сейчас! И напиши мне, как будешь там». Потом добавила во второй эсэмэске: «Вопрос жизни и смерти в прямом смысле!»
В районе Марьино жили мои родители, две родные сестры со своими сыновьями. Муж был только у младшей сестры. Старшая не замужем.
Стук по капоту. Прямо перед нами стоял школьник, маленький мальчик из второго или третьего класса. Его красные глаза смотрели прямо на меня.
Задави его! А то он нас заразит! закричала Лиля. Ее дочка снова заплакала.
Тихо! рявкнула я. Прекрати панику! Ты всех детей пугаешь.
Мои ребята еще сильнее прижались друг к другу.
Я не могу задавить ребенка. Он просто болен. Мы в запертой машине. Он нам не угрожает.
Я дала задний ход, а мальчик пошел за нами. Его взгляд не выражал никаких эмоций. Вдруг сзади удар по багажнику. Там стоял мужчина в полицейской форме. Я резко остановилась. Он тоже был заражен. Что же делать? Кого-то придется давить? Они больны, но я не хочу, чтобы мои дети всю жизнь вспоминали, как мама убила ребенка или полицейского. Надо что-то придумать.
Я посигналила. Они не сдвинулись с места. А из школы начали выходить дети. Много детей. Сорок или пятьдесят. Они направлялись в нашу сторону. У всех были красные глаза.
Мама, они нас заразят? заплакал Лёша.
Нет, Лёшенька. Все будет хорошо. Я секунду подумала и резко нажала на педаль газа
Когда я сдавала задом, мы успели отъехать от школьника на несколько метров. Это дало мне преимущество. Резко вырулив машину вправо, я объехала мальчика, задев крылом припаркованную машину. Плевать! Главное, мне не пришлось давить ни ребенка, ни полицейского.