Держи вора! крикнул хитрый воришка, указывая на Садко.
Немец всплеснул руками, обнаружив пропажу. И вся толпа, что была на ярмарке, понеслась за Садко, решив, что тот и вправду вор. Эх, люди, люди
Вот вылетел Садко на улицу, Любава уж далеко в проулок сворачивает, Чернавка за ней идет, на Садко озирается.
Любава!
А с другого проулка, значит, на эту улицу как раз свернул Василий на дюжем коне. Рядом француз семенит на тонконогой лошадке.
Ваш сиятельств должен иметь хороший европейский манер!
Василий слушает да зевает.
А не быть как грубый русский мужик!
Да и надоел же ты мне, лягушка!
И тут замечает Василий Садко и бегущую за ним толпу. Все на одного! Не порядок! Глаза у Васи загорелись, спрыгивает он с коня, рукавчики засучивает.
А француз все, знай, талдычит:
Вся Европ хотеть с Новгород торговать. Но как торговать, когда вы так диковать?!
И тут, наконец, француз замечает, что прямо на них с Василием несется парень с гуслями за спиной, а там и вся ярмарка!
Француз, как статуя, замер, глаза по плошке! Глядь, а Вася уже в охоточку толпу раскидывает направо, налево! Эть! Эть!
О, mon dieu!
Тут француз в себя пришел. И дал деру. То есть кинулся галопом назад в палаты княжеские.
А в палатах Фома и Лука стояли да вздыхали возле трона княжеского. На спинке трона небрежно висела княжья шапка с каменьями и горностаем.
Вечно Васька её где ни попадя бросит! Нет у него к власти никакого уважения! А ведь ему через неделю престол занимать! говорит Лука.
Кончилось время нашей опеки. Примерить что ль напоследок? вздыхает Фома.
Примерь, примерь, кивает Лука, отчего не примерить-то! Мы ж без умысла, так
Фома нахлобучивает княжью шапку на себя.
Ну?
Как влитая!
Фома крутится, на трон лезет, позу важную принимает.
А так?
А так еще лучше!
Тут Фома расслабился на троне-то, развалился
И как на грех в палату француз вбегает.
Фома от испугу вскакивает, шапку княжью с головы сдергивает, руку за спину заводит.
Господа опекуны! Я отказываться учить! Я бежать Париж! вопит француз.
Фома шапку Луке за спиной перекидывает, а тот ему обратно! Шутка ли! За такое голова с плеч!
Опять?! очень строго кричит Фома, косясь на Луку.
Опять! Он опять всех перебивать! Доколе
Фома зашвыривает, наконец, шапку за трон, бежит к окну
А там свара! Лупит Василий народ новгородский, одних направо отправляет, других налево.
Фома к Луке оборачивается. И вдруг как завопит:
Доколе славным новгородцам терпеть лихоимство!
Лука Фоме подмигивает и тоже в окно высовывается:
Стража! Взять виновников побоища, невзирая на звания, и бросить в подвал!
Тотчас княжеские дружинники всем составом со двора кинулись приказ исполнять.
Acta est fabula! сказал довольный француз.
Баста! сказали Лука и Фома, потирая руки.
Когда дружинники прибыли, Василий уже свой порядок навел: кто кричал «Держи вора!», теперь или на своих двоих удирал, или уползал на четвереньках. Были, конечно, и сильно покалеченные.
Но не справиться бы дружинникам с разгоряченным Василием, если б тот не увидел девочку в слезах. Она ходила меж покалеченных и звала тоненько: «Тятька! Тятька!».
Переборщил
Переборщил не то слово! Всюду стоны, у кого носы разбиты, у кого под глазами фингалы. Повисли руки у Васи как плети, глаз потух. Да, натворил делов
Стыдно Василию стало перед новгородцами, вот сам он дружинникам и сдался. Заодно и Садко повязали. И бросили обоих в темницу, в мешок каменный.
Захлопнулись кованые железом двери темницы! Заперся тяжелый замок! Часовые у дверей стали туда-сюда похаживать: «Ать-два! Ать-два!».
А за часовыми, довольно сложив руки на круглых животах, наблюдали Фома и Лука. Убедились дядья, что племянничек заперт крепко, и прочь пошли. Да быстро так!
Добежали до конюшен никого! Встали у сеновала пошушукаться.
Здорово ты придумал, Фома!
А то!
Ой, и хитер же ты, Фома!
В ледяных подвалах посидит небось, охолодится!
Вдруг Лука прислушался. Кажись, храпят!?
Тсс! Кто тут есть, выходи!
Дядья огляделись. Никто не вышел. Только храп с посвистом стал сильнее. Да из сена длинное ослиное ухо вылезло.
Лука ойкнул. А Фома рукой махнул.