Значит, на следующей узловой станции остановится, там смена локомотивов, успокоил себя Михаил.
В это время дверь бесшумно откатилась, на пороге стоял мужчина средних лет в белой рубашке, с расстегнутой пуговицей воротника и тёмных брюках. Лысоватый, в больших очках в роговой оправе и приветливой улыбкой на лице.
Здравствуйте! произнёс он по-немецки, протягивая руку, Ганс Вигман.
Михаил! скромно ответил Миша, пожимая протянутую руку, предполагая, что наконец-то пришёл проводник. И неожиданно для себя, на чистейшем немецком языке, попытался объяснить проводнику возникшую ситуацию и узнать когда поезд сделает остановку, так как, он уже проехал мимо своей станции.
Причём он не задумывался, как построить фразу, она выскакивала из него без затруднения, словно он разговаривал на родном языке.
Нет, нет! предостерегающе поднял руку мужчина, и, показывая на дверь в центре купе, продолжил, рекомендую принять душ, новая одежда будет ждать вас в купе! Старую выбросите, корзина в углу душевой. Поговорим позже! Кстати, какой у вас размер обуви?
Сорок первый, запнувшись, ответил Миша.
Прекрасно! сказал мужчина и вышел
За дверью, оказался душ, с задёргивающимся пологом, блестящими ручками кранов, и белоснежным унитазом в углу.
Намыливая голову приятно пахнувшим мылом, Миша размышлял, о внезапно появившемся знании немецкого языка. От мамы он слышал, что его дедушкой по материнской линии был немец, по фамилии Геллер, инженер, в тридцатые годы работавший на строительстве химического комбината в Соликамске. В то время Германия переживала тяжелейший экономический кризис и в России трудились многие грамотные специалисты из этой страны. Бабушка тоже была инженером, только советским. Вскоре родилась дочь, семья планировала после окончания строительства, переехать в Германию. Но когда Геллер, перед самой войной, решил вернуться на родину, НКВД отказал бабушке в выезде.
Наверное, позавчера, после событий под скалой, что-то в голове перевернулось, предположил Михаил, проснулись спящие способности к языкам. А может, все произошедшие события взаимосвязаны и неизвестно, что будет дальше. Необычный поезд, вагон, вежливый проводник, вновь открывшаяся шахта. Эх! Как хотелось бы, чтобы Сашка был рядом!
В купе его ждало свежее нательное бельё, белая, как у проводника рубашка, чёрные брюки и мягкие, точно по его ноге, туфли.
В дверь постучались.
Войдите!
В дверях стоял тот же проводник:
Вероятно, вы голодны? Прошу перекусить.
Вслед за проводником Михаил прошёл по гармошке перехода в соседний вагон. Как он успел заметить, в коридоре, по которому они прошли, было четыре двери в купе. Оставшаяся часть вагона представляла собой большой салон, с мягкой мебелью, громадным столом в центре, столиком поменьше, возле одного из трёх имеющихся окон, накрытым на две персоны.
Вдоль другой стены, до самого потолка размещалась какая-то аппаратура, мигающая лампочками, напичканная приборами с покачивающими стрелками и самописцем за стеклом, вычерчивающим зубцы на белой бумажной ленте. В промежутке между окон висела карта, закрытая шторой. Больше всего Мишу удивила лестница к потолку, с площадкой и сидением в остеклённой кабинке, расположенной над крышей вагона. Всё это он успел осмотреть быстрым взглядом, что не ускользнуло от внимания проводника.
Прошу, сказал он, приглашая Мишу к столу и присаживаясь напротив, давайте покушаем и поговорим.
Налил в небольшие коньячные бокалы напиток из стоящего рядом графинчика. На тарелке аппетитно лежала курица и жареный картофель. Отдельно салат из зелени.
Голодный Михаил тихонечко сглотнул слюну.
Ганс поднял свой бокал на уровень глаз и сказал:
За знакомство!
Выпили, молча, закусили. Миша старался кушать медленно, что ему удавалось с большим трудом. Хозяин налил ещё по одной, очередь была за Михаилом, не мудрствуя, он повторил:
За знакомство!
Перейдём к делам менее приятным, помолчав, продолжил Вигман, этот поезд вообще-то идёт без остановок, и то, что вы в него беспрепятственно вошли, это роковое стечение обстоятельств и моя ошибка. Скажу больше, из него невозможно выйти, даже если открыть дверь, или окно, с этими словами он опустил окно, взял со стола ложку и выкинул её. Через секунду ложка влетела назад и со звоном покатилась по полу. Это касается всего, что бы ни находилось внутри поезда, включая людей, в том числе и меня, Ганс помолчал, налил ещё по бокалам, давайте выпьем за нас! И я скажу Вам самое главное!