ПО-НАД РЕЧКОЮ
По-над речкою стёжкой крутой,
Вдоль зелёного гая,
Мчал наездника конь вороной
Из далёкого края.
Вот молодчик коня осадил
Под пушистой ветлою,
И склонялися две головы
Над студёной водою.
Что-то вдруг промелькнуло вдали
Средь равнины пологой,
И возник в отраженьи воды
Лик цыганки убогой.
Хриплый голос промолвил: «Постой!
Дай всю правду открою:
Мчишься ты за своею судьбой,
А она пред тобою.
От меня не сбежишь, не уйдёшь,
Сам порою не знаешь,
Где ты счастье своё подберёшь,
Где его растеряешь.
Трое суток «аллюр три креста»,
Ты с седла не слезаешь,
Променяешь судьбу на коня,
И себя потеряешь».
Прочь с дороги, наездник сказал,
Что? Нагайки не знала?
Злобной искрой блеснули глаза,
И цыганка пропала.
Мчал наездника что было сил
Конь три дня и три ночи.
Показалась станица вдали.
Где ж вы девичьи очи?!
Вороной вдруг убавил свой бег,
Лишь завидев девицу;
Та сияла, как утренний свет,
Цвета ночи ресницы.
Им платочком махнула она,
Вожделеньем пылая,
Бровь дугой, с поволокой глаза
Синь озёрного края.
Конь вдруг уши свои навострил,
Дрожью мелкой покрылся,
А наездник с седла соскочил
И к нему обратился:
«Верный друг ты мой конь вороной,
Что поник головою?!
Только пуля, да острый клинок
Разлучат нас с тобою».
«Ты б обнял меня что ли, казак,
Твой скакун на постое
Третий лишний. Прошу, сделай так,
Чтобы нас стало двое».
И наездник, свершая свой рок,
Блеском стали сверкая,
В сердце друга всадил свой клинок,
Сам того не желая.
Оглянулся, а лик уж исчез,
Только ветер, да грохот.
Из развергшихся громом небес
Дикий слышался хохот.
Затуманился взор молодца,
В голове помутилось,
Враз клинком он ударил себя,
Сердце больше не билось.
А казачка в ту пору с крыльца
Всю картину узрела,
И стрелой до милого дружка
Вся в слезах полетела.
Подбежала, и нет больше дел
К тем, кого так любила,
И предвидя свой горький удел,
Вмиг себя порешила.
Хриплый хохот всё нёсся вдали
Над младыми телами,
На устах их застыл крик души,
Свет померк пред глазами.
Только ветер кружил и свистал
В клубах пыли и дыма,