МАЛЬЧИК В ПОДСОЛНУХАХ
Затерялся мальчик в подсолнухах,
Заблудился, и рад тому,
Лепестков горсти он бросает жёлтые
Вверх, и ловит их на лету.
И смеётся солнцу и времени,
Звукам, запахам Счастлив он!
Не подвластный житейскому бремени,
Всласть свободою упоён.
Невдомёк мальчишке, неведомо,
Что и как, когда, почему.
Пусть он радуется жизни, заведомо,
Пусть!.. Не будем мешать ему
НА СМЕРТЬ ЧАСОВЩИКА
Памяти Ковачик Юрия Михайловича
Души прекрасной был он человеком
И век прожил свой вовсе не напрасно,
Ход уточнял часов, сверяясь с веком,
И стрелки подводил, сему согласно.
Но не был отрок времени подвластен:
Часы, минуты провожая в вечность,
К земным суетам мало был причастен,
Внутрь загоняя жизни быстротечность.
В глазнице линза; с скальпелем, с пинцетом
В руках, хирургом выглядел он, право,
В халате чистеньком, склонясь пред светом,
Он колдовал, и в том была отрада.
Копался он во внутренностях сложных
Систем часов и точных механизмов,
Сбирал их по частям, коль было можно,
От маленьких спасая катаклизмов.
Искусной гравировкой отличался
Часов даримых, даты проставляя
Всего не перескажешь Занимался
Делами он святыми, ублажая
Творца, взывая звоном колокольным
К нему с вершины праведного храма;
Он праведником был и сыном Божьим,
Всевышнему душой служил исправно.
Справлял он тризны, правил панихиды,
Был крёстным разным поколеньям века.
Но вот фальцетом взвизгнула пружина
И лопнула: не стало человека!
Теперь ему поёт привольный ветер
И ветви древ клонит к упокоенью.
Спи, друг, спокойно! Всё на этом свете
Когда-то будет предано забвенью.
В КРАЮ БОЖЕСТВЕННЫХ БЕРЁЗ
В краю божественных берёз,
Их серебристых, сладких слёз,
Пурпурный мак росой искрится.
Дрожит в тумане речки плёс,
Гладь вод зеркальная светится.
Ушло дыхание ночи,
Истома навевает сны,
Зарницы перлами сияют.
В плену звенящей тишины
Скворцы либретто сочиняют.
Зарёй пылает небосвод,
Тускнеет звёздный хоровод,
Во мглистой дымке растворяясь.
Затеял месяц праздный ход,
Игрой с рассветом забавляясь.
Простор, где небо и стрижи,
Наполнен праздником души,
Сердец цветник благоухает.
Оазис света и любви
Покой земной предвосхищает.
Я С ГОЛОВОЮ УТОНУ
Я с головою утону в глазах твоих
Бездонных, полных тайны и загадки;
В поток любви твоей бурлящей с высоты
Страстей безумных брошусь без оглядки.
Мне сладок упоительных речей
Твоих соблазн; восторженных влечений
В них дух сквозит, достойный вожделений
Средь тысячи пылающих свечей.
Я птицей воспарю под облака
Надежд твоих, волнений и мечтаний,
Я морем разольюсь из ручейка
Высоких чувств и трепетных желаний.
Я дождиком весенним обернусь,
Я стану твоей призрачною тенью,
В тебе я без остатка растворюсь
И пропаду, без слов, без сожаленья.
ЛИШЬ ТОЛЬКО БИСЕРОМ
Лишь только бисером созвездья заискрились,
Вмиг ризы сумерек вечерних опустились
На самый край земли.
Камеей облака
тускнеют,
выгнувшись.
Лежит твоя рука
На подлокотнике скамьи, и пряди локон
На бархатистые ланита в свете окон,
Спадают.
Гибкий стан
твой ласково манит
Своей нетронутостью;
сколько в нём сквозит
Дыханья свежести, изящества движений,
Порывов страстных, безмятежных вожделений.
Под бахромой ресниц
бездонных глаз твоих
Светится робкий луч
намерений благих.
РАССВЕТ ЗАНЯЛСЯ
Рассвет занялся мелкой дрожью,
Ночь напролёт
Туман скользит по бездорожью,
Чего-то ждёт.
Светится маревом прозрачным
Кометы шлейф,
Венцом изысканно-изящным
Ложится в дрейф.
Зарницы луч как откровенье
Благих небес,
Лишь показался на мгновенье
И вдруг исчез.
Приобретая очертанья,
Синеет бор,
И спит в плену его молчанья
Ветвей узор.
Как бриллианты в диадеме,
Горит восток,
В струях лазоревой капели
Тепла поток.
Весь мир звучанием полнится
Равнин седых
И нежным полотном стелится
У ног твоих.
Мне сладок миг прикосновенья
К устам твоим,
Он дарит радость откровенья
Лишь нам двоим.
Любви блаженной, окрылённой,
В пучину лет,
Стезёю одухотворённой
Идём во след.