В это время они подошли к стоянке такси.
В машине дети сидели молча, обдумывая все, что с ними произошло, не замечая местных красот и достопримечательностей. Приехав в центр города, они остановились около старого, умудренного годами, деревянного дома, жизнь которого была явно тяжела. Дети внимательно осматривали незнакомое место.
Слышал такое выражение, что Америка это страна контрастов. сказал Павел. Но не знал, что город контрастов это Тверь. С одной стороны улицы покосившиеся деревянные дома, а с другой европейского класса четырехзвездный отель.
Может быть, эти дома представляют историческую ценность? высказала предположение Ангелина.
Да никакой ценности они не представляют. ответила невысокая пожилая женщина. Это мы, прожившие всю жизнь в этих домах, не можем с ними расстаться, хотя с удобствами тут туго, да и воду из колонки берем. Дети мои давно в современных квартирах живут, и меня к себе зовут, а я никак не могу со своей развалюшечкой расстаться.
Здравствуй, Маняшечка. сзади обняв жительницу Твери, произнесла Валентина Ивановна.
Здравствуй, Валюша. ласково ответила та. Так это твои детки оказывается?
Мои. утвердительно кивнув, ответила бабушка Ангелины. Это моя внучка Аля и ее близкий друг Павел.
Так вы проходите в дом. Что же я вас так плохо встречаю? На улице держу! всплеснула руками Мария Федоровна.
В доме дети удивились тому, что внутри помещение оказалось гораздо больше, чем представлялось, стоя на улице. Сначала были небольшие холодные сени со скрипучими полами, которые будто ворчали из-за того, что их постоянно беспокоят, и не дают им спокойно спать. От туда вела дверь в большую кухню, из которой шла одна комната, а потом паровозиком и другая. Комнаты были просторные с белыми кружевными занавесками на окнах и цветущей геранью на специальных деревянных подставках, потому что подоконники были узкими и цветочные горшки не могли уместиться на них. На кроватях и креслах лежали вышитые покрывала, а на деревянном столе лежали какие-то инструменты.
Располагайтесь. произнесла Мария Федоровна. Валюша со мной тут будет, а детям, наверное, лучше будет в дальней комнате. После дороги ополоснуться можно: в сенях у меня душевая кабина есть.
Но Вы же сказали, что воду из колонки берете. напомнил Павел.
Так там питьевая. объяснила Мария Федоровна. А купаться и посуду мыть, у нас другая вода в доме, но ее пить не рекомендуют.
А Аристотель, где спать будет? забеспокоилась девочка.
Какой Аристотель? осторожно спросила женщина.
Да кот наш. успокоила ее Валентина Ивановна и вытащила того из рюкзака.
Какой-то он у вас худощавый. с жалостью произнесла Мария Федоровна.
Молодой просто. пояснила Ангелина. Почти котенок.
А лапки то какие у него тоненькие. рассматривая животного, проговорила Мария Федоровна. У меня тут последнее время кто-то скребется. Может, мышь завелась. А вдруг это крыса? Так она ведь вашего кота загрызть может.
Аристотель недовольно зафыркал.
Кто нашего кота загрызть может? удивилась девочка.
Крысы это же такие хищники! воскликнула хозяйка дома.
Эта порода была выведена в Англии, чтобы ловить крыс. заступилась за Аристотеля Валентина Ивановна.
Ну, может, порода-то и была выведена. недоверчиво произнесла Мария Федоровна. Смотрите. Кот ваш. Сами решайте, где он спать будет.
А пусть он с нами в комнате спит. попросили дети.
Конечно. согласилась женщина.
Пока Ангелина с Павлом плескались по очереди в душе, раскладывали свои вещи и переодевались, бабушки накормили Аристотеля и устроили ему в плетеной корзине лежанку.
Ребята, позвала Мария Федоровна, идите к столу, все готово.
Когда дети вошли в комнату, то увидели стол, покрытый белой льняной скатертью, а на нем домашние заготовки бабушки Маши: хрустящие соленые огурчики с помидорчиками и квашеную капусту с мочеными яблоками. В центре стояло блюдо с пирожками, а хозяйка дома держала в руках кастрюлю, обмотанную полотенцем, чтобы не обжечься. Когда женщина открыла крышку, то белая рассыпчатая картошка сверху была янтарного цвета от растекшегося по ней сливочного масла, а нарезанный и посыпанный сверху, укроп своим ароматным духом приглашал скорее все это попробовать. Через минуту было любо дорого смотреть на довольных, уплетающих за обе щеки, детей.