Зимнее
Мечешься, как ерш на удочке,
Так все тошно, что не жаль.
Грязный стол, окурки в блюдечке
От ночного кутежа.
Кошка по столу шатается:
Встать, согнать да силы нет.
За окошком занимается
Зимний серенький рассвет.
Где-то жизнь а доползу ли я?
Пустота крадется в сны.
За окном стоит безумие,
Дотянуть бы до весны.
Пьянки, блуд, ночные прения,
И раздор из ничего
Это время между временем,
Память вычеркнет его.
Изначальное
Ничего на земле, ничего.
Только ветер, ветер, ветер,
Только ветер рвется в дома,
Лижет стены и стекла бьет,
Небо темное рвет в куски,
Листья мечет как судьбы метит,
Разметая в один размах
Мироздание, как старье.
От конца до первопричин
Вся Вселенная на ладони,
От химер до судьбы земной
Все запущено с молотка.
Только нервная дрожь свечи,
Где чернилами или кровью,
Акварелью или огнем
Все, что пишется на века.
Нет, не так. Ничего, ничего,
Только ветер, ветер, ветер,
Только ветер рвется в сердца
Выметая и сплин, и стон,
Хлещет рубищем по глазам,
Поднимает незрячим веки,
От начала и до конца
Как хлыстом, проводя перстом.
Отлучение от святынь
Нас, постылых, и иже с нами,
Ниспадение с высоты,
Круговерть расстояний, лет
На ладони у пустоты,
Прахом тело и в пыль сознанье,
На ладони у пустоты,
Где Он скажет: «Да будет свет».
Цикл «Круглый год»
Окончательный пожар
Ворох сплетен, ворох тряпок, грязи ворох,
Ворох суетных событий и вещей.
Бродит время телефонных разговоров,
Бродит время бюллетеней и плащей.
Отцветающими золотом шарами
И кленовыми одеждами дрожа,
Рвется в комнату оранжевое пламя,
Отживая окончательный пожар.
Будто кожу с рук, оранжевые листья
С адской болью отдирая каждый пласт,
И обугленные пальцы студит ливнем,
Там где юность в небо зеленью рвалась,
А теперь, как будто кто-то постаревший
Описал над пыльным городом кольцо,
До последнего исподнего раздевшись,
И юродствует под окнами, дрянцо
И накатывает буйными валами
Это море разливанное в душе,
Бьет над краешком оранжевое пламя,
Словно кровь кипит на жертвенном ноже.
Что там? Осень во дворе. Я так, о личном.
Тут сюжетец небольшой: у гаража
Ходит по двору спитой радикулитчик,
Ходит, молодость метлою вороша.
Цыганочка
То ли грезится,
То ли сбудется,
Может стерпится,
А может слюбится.
То ли мучишься,
Рвешься с привязи
А может, к лучшему?
Может, вывезет
Неспокойно, ох, неспокойно,
То ли бродит по дому нечисть,
То ли ближний готовит гадость,
То ли дальний беду несет.
Неспокойно, ох, неспокойно,
Может, просто дождливый вечер?
Но за вечером бродит утро,
И так по кругу, который год.
Воешь волком: злая штука, безобразна без прикрас,
Эта будничная скука, неизбывная, как страсть,
Хоть мертвы, порыты пылью, как лохмотья на ветру,
Были крылья нету крыльев. Растащили по перу.
Чердаки шагами мерить, влезть на крышу и орать:
Были перья нету перьев, разлетелись по ветрам.
Тридцать три квадратных метра вплоть до возраста Христа
Все. И нету даже ветра. Не осталось ни черта.
А жизнь рулеткою
Знай-се крутится
Только тут уж что-нибудь одно: уж либо стерпится,
Либо слюбится.
Да что ж ты маешься
В этой привязи!
Хрен куда тебя
Она вывезет.
Неспокойно, ох, неспокойно,
То ли кони с работы дохнут,
То ли рылом нечистым в окна
Замороченная луна.
Неспокойно, ох, неспокойно:
За воротами бродит осень,
А за осенью бродит холод,
А за холодом ни хрена.
Холодная песня
Полно. Как прежде не будет
В полночь над бездной летать.
Ветер приходит оттуда,
Где человек не под стать.
Может, я древо без корня,
Степью, о камни звеня,
Бурным, стихийным аккордом
Ветер проносит меня
В царстве суровом и строгом,
С сердцем, покрывшимся льдом,
Как перед Господом-богом,
Как перед Страшным судом,
Шлейфом бумажного змея
Рвусь из небесных глубин
Любишь?
Люблю, как умею.
Трудно, любимый, любить.
Глянешь, как вьюга над лесом
Рвешься уйти из нее,
Кто-то не бог и не кесарь
Встанет и спросит свое.
Тяжесть надавит на плечи,
Трудно подняться с колен,
Трудно любить через вечный
Холод на этой земле.
Не оттолкнуть и до жезла
С неба рукой не достать
Полночь. Полшага до бездны.
Страшно, любимый, летать.