Да, конечно, промямлил он и наконец-то догадался удалиться.
Кстати, добавила Зантия, в следующий раз, Еврис, лучше выходить из дверцы, на которой нарисовано символическое изображение девочки.
Девушка в белом мгновенно вспыхнула покраснела до корней своих жёлтых волос.
Для меня, Зантия, не так уж много времени прошло с тех пор, как ты всерьёз расхаживала в
Хватит! прервал их Баграгриэль так, как умел только он, так, чтоб вокруг всё померкло. Чем обязаны, Еврисфея?
Земная девочка, Багри. Из Протоса. Откуда вы узнали? Безусловно, молодцы, что сумели играючи и незаметно, мы проверяли, протащить родничок на этот рейс Но вы хоть кто даёт вам право так рисковать? Где заявка? Хотя бы устное согласование? Для того чтобы совершать подобные вещи, необходим приказ! И вы не могли об этом не знать! Ненавижу повторять очевидные истины, но если бы вы поставили в элементарную известность хотя бы наш отдел, это только послужило бы общей пользе дела! Она вздохнула, скоро месяц, как мы занимаемся этим бортом.
Повисла пауза. Мужчина в чёрном пальто осушил свой кубок. Снова наполнил его пивом. Закурил.
Как, вы не знали? изумлённо спросила Еврисфея, рассеянно принимая бокал с банановым соком комнатной температуры.
На неё смотрели три пары искренно недоумённых глаз.
Не знали чего? вздохнул Баграгриэль. Каким бортом?
Он уже понял, что они ввязались в историю. Вытянув руку над столом, сделал щелчок пальцами, от которого всё пиво на столе моментально превратилось в свою безалкогольную версию. Вздохнул ещё раз и наконец-то попробовал кусочек вяленого мяса.
В таком случае мне придётся ввести вас в курс дела.
Баграгриэль достал из кармана пожелтевший пергамент и развернул его на столе. Подвинул ближе принесённый официантом по его просьбе подсвечник. Порывшись в карманах, достал карандаш и несколько раз задумчиво стукнул им по столу.
Перед тем как ты начнёшь говорить, разреши, Еврис, задать тебе один маленький вопрос?
Пожалуйста. Но
Нет. Прямым текстом: ты хочешь, чтобы этим бесперспективным делом занялись именно мы? Да или нет?
Некоторое время они молча смотрели друг другу в глаза.
Да, наконец ответила Еврисфея.
В таком случае я по ходу твоего рассказа набросаю маленький план.
III
Согласились. Поняла сразу, как с её глаз сняли повязку.
Она находилась в обширной комнате. Сидела в одном из кресел напротив стола. Комната казалась просторной, несмотря на обилие предметов и мебели, которыми была обильно обставлена. На одной из стен располагались охотничьи трофеи головы убитых животных. Одна из них когда-то принадлежала крокодилу. Другие яку, льву, носорогу, медведю, жирафу и, без сомнения, пантере. Помимо этих, ещё головы других животных. Кожаные кресла, громадный старый глобус, как пить дать с тайником внутри. Шкафы, много шкафов. Одни с книгами, другие с разными экспонатами.
Аглая заметила, что в качестве центрального экспоната выступает небольшая статуэтка. Чувствовалось необычайная древность, ценность которой подчёркнута весьма искусной подсветкой. Статуэтка весьма схематично и архаично изображала женщину с грубыми чертами лица, большим пузом и огромными обвислыми грудями.
Хозяин сидел за огромным столом, заваленным бумагами и книгами. С высоким, вычурным семисвечным подсвечником посередине. Его красные свечи бесшумно горели несмотря на то, что на улице день. Впрочем, небольшие оконца под высоким потолком, наглухо задраенные с помощью жалюзи, не пропускали свет снаружи. Освещение происходило с помощью нескольких торшеров и ламп, расположенных по периметру.
Самым парадоксальным образом нелепое рыхлое брюшко и огромные навыкате глаза, толстые губы и коротенькие ручки, маленький узенький лоб и лысина, окружённая жиденькими рыжеватыми волосами, придавали их хозяину вид добродушный и простецкий. Напоминал школьного учителя в конце долгого рабочего дня. Видимо, географии, раз неподалёку глобус, а на дальней стене огромная политическая карта мира. Аглая Ферро к своим двадцати пяти годам обладала достаточным жизненным опытом, чтобы знать, что самые жуткие злодеяния в этом мире творятся именно такими добродушными на вид людьми. Даже знала отличительный признак окружающим всегда их почему-то жаль.