Ром-а-ан! стучу я в дверь. Романоф-ф-ф! передразнивает Джимми. Романофф-tzar! Романофски-и! Рамон! Романофф-Путин! выкаблучивается он.
Роман недвижим и мы уходим без него.
Мир недопроявлен. В Casa miel пусто. Кофе не имеет вкуса, а булочки запаха. Предметы расплываются. Не за что зацепиться взглядом или слухом. Джимми тихо и печально ест сэндвич. Окно, напротив которого мы сели, загородил зад грузовика. Мне нужно что-нибудь почувствовать. Я приближаюсь к Джимми и трусь о его щеку. Она колючая. Она реальна. Джимми перестал жевать и смотрит на меня вопросительно, освобождая руку, чтобы меня обнять.
Попровожав друг друга вдоль Сиси лу, мы расстаемся. Запихнув Джимми в такси, я иду досыпать.
Просыпаюсь от громкого разговора видимо, по телефону. Солнце расчертило комнату по диагонали. Клубы пыли на подоконнике похожи на цветы. Опавшие цветы из моих висячих садов. Я накидываю халат и выхожу.
Ого! подпрыгивает Роман. Так она, оказывается, была дома.
Не сговариваясь, мы бредем на кухню искать съестное. Роман выкатывает из-под стола огромную бутылку саке, сэкономленную ночью. Он тоже не очень уверен, что новый год наступил. Мы сидим, как Кидман со своим Чарльзом в фильме «Другие» и пытаемся нашарить оси координат. Или уже тогда заново наметить, если нам не удастся вновь почувствовать натоптанной тропы под ногами. Саке пахнет Японией, пахнет Кимико. Через Кимико можно попытаться нырнуть в прошлый год, протиснуться в прошлое. Прошлый год был для нас обоих прекрасным и подлым, он был годом искушений и ложных троп. Мы выпрыгнули из него и теперь зависли над пропастью Дверь захлопнулась. Прошлое стало раскадровкой, пачкой открыток, ., оно перестало толкать нас в спину, наступать на пятки. Оно прошло.
Прошло совсем. Раньше из него было видно будущее. Черт знает что. Мы чокаемся. А помнишь, как мы гуляли в этот день год назад с Кимико и Джимми у Сиху? Как колыхались подсвеченные ивы, а мы забились в толпу посмотреть на музыкальные фонтаны, ловили друг друга за руки, терялись, обнимались, мёрзли. Ужинали потом в японском ресторане, и Джимми разливал горячее саке. Стакан у меня в руке нагревается. Помнишь? Роман думает о том же.
Я собираюсь встретиться с Джимми и беру с собой пижаму и косметичку. Но пока я принимаю душ, Роман с неожиданной прытью бежит наверх к Михаэлю интриговать. Он подговаривает его увести меня вдоль Сиху подальше, мосточками да кабачочками от Джимми. Тот выражает готовность и заходит за нами. Оба настырны и демонстративно веселы. Я пытаюсь нашептать что-то Джимми через wechat5. Джимми покидает теплую гостиницу и начинает потихоньку с нами сближаться. Но мы не засиживаемся нигде таков план моих коварных друзей. Адрес сменяется новым, обстоятельства нашего бегства громоздятся и путаются Джимми больше не в силах бежать и просит пощады. Я иду на поиски, но судьба сильнее мы ждем друг друга в двух разных Старбаксах с разных сторон озера. Я плетусь к своим губителям. Они очень довольны. Джимми тебе не игрушка, назидательно говорит Роман. Ты его больше не любишь. (Это правда, но мне больно, и я хочу теперь мучить Джимми). Не твоё вообще-то дело.
Уже ночь. Мы решились на большое путешествие по дамбе Суди. Мелькают мостики и наши излюбленные скамейки. Ночь лунная. Хорошо просматриваются горы и противоположный берег. Мы с Михаэлем бредем рядом, спотыкаясь друг о друга. Роман идет поодаль и философствует. Выбрав скамейку, мы разливаем саке из маленькой бутылочки, в которую перелили его из нашей бездонной бочки. Мы говорим как всегда о любви. Михаэль вспоминает первую любовь затяжную, горькую, с ежедневными письмами, с унижениями и подачками. А я ничего не помню. Сердце сочится райскими ручьями. Райскими ручьями, в которых совершено убийство. Я не знаю уже, кто это был, я не запомнила лицо убийцы.
Вот почему, вопрошаю я Михаэля Генри Миллер жил также, как мы та же дыра в кармане, та же безалаберность, те же дурацкие влюбленности, случайные связи Но почему он постоянно счастлив а мы мы нет? Почему Волна вдруг сильно бьет в берег это дух Генри Миллера прилетел на зов.
Не думаю, отвечает Михаэль, натыкаясь на меня в очередной раз и отступая в сторону, что он был счастливее нас с тобой. Не был. Просто оно уже подвергнуто обработке. Это как приготовленное блюдо: ингредиенты были сырыми, жесткими, горькими, кислыми, пресными, но ты с них счищаешь грязь, моешь, отрезаешь лишнее, обжариваешь их, тушишь, томишь в печи, подаешь под белым соусом