Бар понемногу заполняется. Много парочек «иностранец китаянка». Китаянок почему-то выбирают толстых и некрасивых. С красивыми, возможно, ходят в другие места. У нас таких девушек называют лупетка, вырывается у Романа, мама бы так сказала. И это дурацкое диалектное лупетка для нас как письмо с родины, с доброй новостью. Мы хохочем.
Отравившись лупетками, Роман теперь уже звонит Кимико поболтать по-японски.
А я? Чего хочу я? Почему меня так растрогали давеча на уроке лермонтовские тучки из китайской хрестоматии, тучки с ошибками? Нет у вас родины? Нет вам изгнания? Кому, на каком языке повем печаль свою? Радость свою? Кто прочтет записки мои о китайских обрядах? Молчите? Маленькая, косолапая и хамоватая официантка приносит вторую лагуну. Вторая ещё мутнее первой. Штормит сегодня
Мы покидаем бар и устремляемся на набережную. Проходим мимо резиденции великого вождя. Нескончаемый забор. Позвонить в звонок? В другой раз сегодня мы недостаточно выпили.
Выбираем в качестве дороги к набережной улицу с тремя книжными магазинами, хотя уже вечер. Пробираемся к ней самыми темными и грязными закоулками. Посреди проезжей части кто-то громко блюёт. Всё это совсем не похоже на Японию, жалобно говорит Роман.
Наконец попадаем на «читательскую» улицу. Но и она в это время несколько диковата. Книжные закрыты, возле них, накрывшись, словно приличные граждане, одеялами, спят бродяги. Из-под одеял торчат босые ступни.
На освещенных перекрестках мелькают долговязые фигуры и светлые головы. Шведы? Голландцы?
Набережную уже слышно. Мучит жажда. Покупаем у лоточников нарезанные арбуз и дыню. Неизвестно, какими руками они это резали морщится Роман. Совещаемся, что здесь такое «сы» четыре (на путунхуа) или десять (на местном диалекте).
И вот он Бунд, странное название, со времен войны. Роман здоровается с небоскребами на другом берегу, как с хорошими друзьями. Он смотрит в будущее. Я придирчиво вглядываюсь в лица исторических зданий отелей и банков. Идентифицирую прошлое.
Неожиданно начинают бить часы на башне таможни. Десять. Гаснут огни. Но мы продолжаем прогуливаться по темному берегу и наверняка теперь опоздаем на метро.
Мне кажется, кто-то тихо коснулся моего плеча Я поворачиваю голову никого Никого, но я знаю, что он здесь, за правым плечом. И он шепчет: ты будешь жить.
Зачем жечь жёлтые бумажки
Мы с Чжоу Цзе (для меня и других иностранцев она Дженни) сидим в Старбаксе на Hangda lu и, как обычно, больше болтаем, чем занимаемся китайским.
А как ты выбирала имя для дочери? спрашиваю я. Её дочке только что исполнилось два. Я нахожусь под впечатлением от имянаречения одного младенца племянницы моей аспирантки, и мне нужно выяснить, как это бывает. Но Китай настолько огромен как вширь, так и вглубь, что ты можешь доверять своему опыту не больше, чем Алиса в стране чудес. Вы спрашивали совета у специального человека?
Некоторые так делают, кивает моя учительница.
И я жду, конечно, что она будет говорить о сохранении традиций может быть, в деревнях где-то, в горах.
Да Особенно богатые люди.
Но почему богатые? я придвигаюсь вплотную к Дженни. Так дорого стоит совет прорицателя?
Нет. Просто им нужно, богатым, передать свои деньги. Им нужно, чтобы ребёнок получился очень хороший. Чтобы имя хорошо работало на их деньги.
Я с трудом перевожу дух.
Вот мы назвали дочку сами, потому что я во все это не верю, слегка хмурится Дженни. Моя мама верит, но и она называла нас сама, никого не спрашивала. Ей некогда было всем этим заниматься: мы то и дело рождались у меня ещё брат и сестра. К тому же надо было отбиваться от этих правил с одним ребенком, нас-то было двое лишних. Когда мама опомнилась мы уже привыкли к своим именам, вроде они нам не навредили.
А девочку эту, я продолжаю гнуть про своего младенца, посоветовали назвать так, чтобы в имени было «золото». И они назвали её Синь И, три иероглифа «золото».
Ну вот, Дженни снова кивает, я же говорю, богатые этим занимаются. С деньгами надо быть осторожными. Хотя вообще, я уже сказала я не выношу всех этих вещей. Вот мама она да. Она верит. Видит сны и разговаривает с призраками.
Расскажешь?
Дженни косится на заскучавший учебник. И, иногда переходя на непонятный китайский, поведывает.