Никому не хочется умирать, полицейские зашумели, он проскользнул в кокпит боинга, отлично, вот и пистолет, спрятав в карман Heckler & Koch, Фридрих спустился по трапу. В беззвездном небе гуляли белые лучи. Он услышал отдаленный шум.
Вертолеты рядом, понял Краузе, половина одиннадцатого вечера, все идет по плану, Фридрих невозмутимо направился к башне диспетчеров.
Пьеру еще никогда не приходилось стрелять с прибором ночного видения. Силуэты приземлившихся вертолетов отливали зеленоватым сиянием.
Вышли пилоты, неслышно шепнул Иосиф, и, он прервался, считая, шестеро палестинцев. Можно обойтись оптическими прицелами, все видно, как на ладони, Пьер прикинул расстояние до вертолетов.
Их неправильно посадили, понял инспектор, снайперы на земле окажутся на линии огня с башни, он понятия не имел, есть ли у снайперов рации или бронежилеты.
У нас точно нет, колючий ветерок забирался под куртку, но мы устроились в подходящем месте, их удачно скрывало огромное колесо боинга. Белый заправщик торчал между вертолетами и трапом.
Где должен быть один снайпер, вспомнил Пьер, и один на сигнальной вышке, в грузовичке кузен нелестно отозвался о точности Heckler&Koch.
Это пехотная винтовка, хмуро сказал Иосиф, от башни диспетчеров до боинга по меньшей мере двести метров. В таких условиях даже я не гарантирую четкого поражения цели, а что говорить о немецких полицейских оставалась надежда, что террористов нейтрализуют, как выразился полковник, внутри самолета.
Однако они не пойдут в боинг всей толпой, яркий свет прожекторов заливал поле, Исса оставит кого-то следить за пилотами и заложниками, кличку главаря террористов Пьер услышал от кузена.
Иосиф получил сведения от Брунса, Пьера отчего-то пробил озноб, но это только прозвища, мы не знаем их настоящих имен. Вернее, знаем, ему стало противно, Саламе и Ритберг
Пьер понимал, что парочка давно пересекла швейцарскую границу.
Я не могу постучать в двери Ритберга с ордером от Интерпола, пришло ему в голову, во-первых, я не знаю, где его вилла, а во-вторых, он не дурак и не хранит ворованные картины дома, Пьер внезапно разозлился.
Мерзавцы подбирают голодных мальчишек в лагерях беженцев, внушают им всякую дурь и снабжают оружием, ему стало противно, а сами прячутся в безопасности, играя в карты и катаясь на лыжах
Ему очень хотелось постучать в двери пресловутого месье Вале, но у Пьера не было улик и против швейцарского дельца.
Улики есть у Краузе, он предполагал, что депутат стоит на башне диспетчеров, клянусь, он еще заговорит, от вертолетов отделились две фигуры.
Точно, шепнул Иосиф, Исса оставил большую часть террористов с заложниками, израильтян они не видели.
Ребята связали, они внутри вертолетов, хмуро добавил полковник, погоди, не стреляй, дверь боинга стояла распахнутой. На бетонку взлетной полосы падало рассеяннное сияние ламп в салоне самолета.
Исса пошел к боингу, пробормотал кузен, с ним еще один
Стрельба сейчас могла стать убийственной для заложников. Пьер надеялся, что собравшиеся на башне диспетчеров тоже это понимают.
И сообщат снайперам, вздохнул он, если их снабдили рациями, шесть палестинцев, оставшихся у вертолетов, не только держали на прицеле немецких пилотов, но и могли расстрелять связанных израильтян. Пьер помнил недовольный голос министра внутренних дел:
Согласно конституции Германии, мы не имеем права использовать армейские силы в мирное время. Несмотря на террористический акт, мы не находимся в состоянии войны, у Пьера появилось дурное предчуствие. Боинг выглядел покинутым.
Если в самолете нет полиции, то есть переодетой полиции, он велел себе успокоиться, палестинцы решат, что это ловушка и поднимут тревогу, Исса и второй террорист поднялись по трапу. Полковник Кардозо шепнул:
Мне кажется, они никого там не найдут, Пьер отозвался:
Но полицейские не могли просто так покинуть свой пост, кузен мрачно сказал:
Уверяю тебя, они устроили собрание, проголосовали и зафиксировали результат на бумаге. У немцев на каждый чих имеется соответствующее решение с подписью и печатью. Они не умеют мыслить самостоятельно, поэтому, когда они проявляют инициативу, получается откровенный Иосиф припечатал тираду крепким русским словом.