И объясните. Клара поймет тебя, ты в то время была ребенком, Адель желчно сказала:
Но Магдалена совсем не дитя. Разве она не видит, что Краузе нацист? Марта отозвалась:
Пока у нее на глазах розовые очки, но посмотрим, что случится дальше, ее беспокоила будущая Олимпиада в Мюнхене.
На работе меня никто не слушает, сказала Марта Волку, вернее, никто не верит в предполагаемый теракт, полковник Кардозо в приватном разговоре сообщил, что в Израиле происходит то же самое.
Я хотя бы уговорил начальство усилить охрану нашей делегации, добавил племянник, и я сам поеду в Мюнхен. Никаких новостей не приходило? Марта была уверена в своем домашнем телефоне. Судя по шуму в трубке, племянник звонил с почтамта.
Но мы все равно осторожны, она повертела антикварный нож для разрезания бумаг, нельзя ставить Альбатроса под удар, Марта ответила:
Одна открытка, Брунс упорно связывался только с Парижем, он сообщил дату, датой было третье сентября.
Через два дня, Надя потушила сигарету, поэтому мы здесь, но в городе еще полмиллиона человек, тетя запретила им появляться в Олимпийской деревне, где сидел полковник Кардозо.
Ваша забота Штрайбль, заявила она, занимайтесь только им. Хорошо, что у нас появился еще один след
След неожиданно возник в Стокгольме. В июле неизвестные ограбили летнюю резиденцию одного из тамошних миллионеров. Делец владел неплохой коллекцией современного искусства. Воры охотились за драгоценностями, однако прихватили и пару картин. Полотна значились в списке холстов, украденных фон Рабе. Пьер получил сведения о краже из официальной рассылки Интерпола.
Пейзажи Марке и Сезанна, Пьер свернул газету, делец извивался, как уж, однако ему пришлось заговорить, выяснилось, что миллионер приобрел картины именно в Мюнхене.
При посредстве знакомого нам адвоката Штрайбля, вздохнул Пьер, у тварей оборудован схрон, как сказал бы Волк, он надеялся, что Штрайбль похвастается холстами перед Надин.
Поэтому его надо держать на коротком поводке, Пьер сверился с часами, а нам надо уходить отсюда, он узнал загорелого парня, заглянувшего в кафе.
Еще минута и он тоже меня узнает, Пьер взял палку, но здесь есть черный ход и и расторопная официантка, девушка подлетела к столику нового гостя.
Сматываемся, шепнул Пьер Надин, он упоминал, что приедет на Олимпиаду, но тогда я еще не знал, что тоже здесь окажусь, Надя взглянула на столик.
Наследный принц Швеции, кивнула девушка, ты с ним знаком? Пьер пропустил ее вперед.
Я обедал с королевской семьей, улыбнулся он, в Швеции все демократично. Надеюсь, что мы больше не столкнемся. Пошли, велел инспектор, устрою тебе внеурочный экзамен в Старой Пинакотеке
Они исчезли за дверью с табличкой «Служебный выход».
Закинув загорелые ноги на ручку обитого истинно немецким плюшем кресла, Надя изучала собственные фотографии в июльском Vogue. Американцы попросили ее стать блондинкой.
Костюм будет синим, предупредила ее по телефону напористая дама, редактор отдела моды, мы считаем, что светлые волосы лучше подойдут к этому оттенку
Сет снимали в Брюсселе, на старинной улице, где в военные времена помещалось швейное ателье Портнихи. Особняк им показал отец.
Здесь прятались я и покойный дядя Питер, усмехнулся доктор Гольдберг, здесь стоял передатчик вашей мамы, здесь мы хранили поддельные документы, Надя зашелестела страницами журнала.
Но этот снимок сделали на вокзале, девушка вздохнула, я должна была нести саквояж от Ателье Майер, в последнюю минуту фоторедактор отобрал у Нади багаж.
Иначе вся работа пойдет к черту, парень хлопнул себя по лбу, я забыл, что она, американец ткнул пальцем себе за плечо, внесла тебя в черный список, Надя только закатила глаза.
Обед в Хэмпстеде блистал отсутствием Сабины и Инге. Ничего другого Надя и не ожидала. Сабина пребывала в Голливуде, на съемках «Китайского квартала», профессор Эйриксен проводил летнюю школу в Норвегии.
Она никогда меня не простит, поняла Надя, а Инге всегда будет меня избегать. Некоторые вещи не забываются, она захлопнула Vogue, но хватит об этом думать, надо идти вперед.
Надя затянулась сигаретой. С золоченого подиума в вестибюле доносились тихие звуки фортепьяно.