Мы стояли на перехлесте путей. Она была грустная, как ромашка, заплутавшаяся на берегу.
Я нашу пластинку с собой взял, сказал я. Стану слушать и посылать тебе привет: не уходи!
Не уйду.
Я притянул ее к себе. Она готовно прильнула. Затем спросила:
Ты сильный?
Лишь через годы я понял этот вопрос. С перрона неслось: «Как родная меня мать эх! провожала-а»
Салаги первокурсники
Серегу, Даньку и меня распределили в батарею, которой командовал капитан Луц. Наутюженный, в начищенных до блеска сапогах и в гимнастерке с орденами и медалями, он приходил на утренний развод, словно собрался на парад. Было ему лет тридцать, не больше, а уже седой. Голоса никогда не повышал, но говорил, как гвозди вколачивал. Ослушаться комбата, тем более перечить ему никому и в голову не приходило.
В тот раз тревогу он объявил задолго до рассвета. Механиками-водителями тягачей были курсанты второго курса. Они уже имели водительские права. Мы номерами орудийных расчетов. Даня и я наводчики по горизонтали и вертикали. Серега исполнял обязанности командира расчета.
В чем-то я тайно завидовал Сереге Дубинину. Его способности постоять за себя в любой обстановке, быть всегда на виду у начальства. И даже умению играть на гитаре и прилично петь
В учебный центр батарея прибыла еще затемно. Не успело брызнуть солнце, а мы уже приступили к оборудованию переднего края. Попросту говоря, рыли длинную, с изломами траншею с орудийными двориками для 57-миллиметровых зениток. То было плановое занятие по тактике. Учебный вопрос именовался длинно и мудрено, но суть была конкретная: на нашу огневую позицию напал неприятельский десант, и мы должны были разгромить его решительно и бесповоротно.
Противник десантировался на песчаную проплешину, сиявшую почти у самой вершины поросшего рыжей колючкой бугра. Держа карабины наперевес, мы выскакивали из траншеи и с яростью кидались наверх. Но голос комбата вновь и вновь «выводил нас из строя». Мы откатывались назад и опять закапывались в землю.
Завтрак старшина Кузнецкий привез нам в поле еще на рассвете сухой паёк из банки рыбных консервов, пачки галет на двоих и двух кусков сахара. Само собой, что уже через три часа от сытости остались одни воспоминания. В предвкушении нормального обеда мы обрушивались на ни в чем неповинную проплешину и крушили условного противника. К часу дня добили его и умотались вусмерть. В училище возвращались «пеше по-машинному», так именовался быстрый походный шаг.
Старшина батареи был свой же брат курсант, только с третьего последнего курса. Вредный был старшина Кузнецкий. Глядел на первокурсников, прищурившись, словно он крокодил, а мы мелкая живность. Перед обедом он построил батарею повзводно: впереди выпускники и второкурсники, а мы, салаги, в самом конце. Старшекурсников отправил в столовую, а нас оставил.
Курсант Дубинин!
Я! выкрикнул Серега и отпечатал два четких шага из строя.
Пятнадцать минут строевой подготовки! Занимайтесь с взводом!
Слушаюсь.
Боже, как же не хотелось заниматься шагистикой! Гудели ноги и руки, хотелось жрать, как из пушки, а тут
Р-р-ра-йсь! Сыр-р-ра-а!.. Отставить!
Красиво командовал Серега. А строй исполнял его команды некрасиво. Старшина сплюнул и вмешался:
Вы что, салаги, из института благородных девиц? Как держите головы? Подбородки выше! Курсант Бикбаев, опять спите?
Никак нет, бодро ответил Данька.
Даня любил поспать. Это все знали. Однажды на классных занятиях по противохимической защите мы долго сидели в противогазах. Потом преподаватель скомандовал снять их. Мы с облегчением стащили маски, и лишь Даня, упершись рукой в подбородок, поблескивал противогазовыми очками.
А вас, Бикбаев, не касается?
В классе повисла тишина, и в ней мы услышали спокойное похрапывание
Но в этот раз он не спал. Стоял рядом со мной по правую руку и таращился на старшину раскосыми карими глазами.
Чего уставились, Бикбаев? голос Кузнецкого всегда отливал металлом. Я вам не девка с голыми титьками! Курсант Дубинин, спал Бикбаев в строю или нет?
Так точно, спал! громко выкрикнул Серега.
Я уставился на него. Он что, спятил?
Курсанту Бикбаеву за нарушение дисциплины строя, с паузой объявил старшина, два наряда вне очереди! Чистить гальюн! Что вы жуете губами, Бикбаев? У вас что, во рту мухи сношаются? А вы, Дегтярев, чего мотаете головой, как лошадь на параде? Это уже я попал в поле зрения старшины. Что за скотские манеры? Один жует, другой головой мотает!.. Чтобы служба не казалась медом раздельно, словно подавая предварительную команду, отчеканил Кузнецкий, нале-э-ву! Шагом арш!.. Командуйте, Дубинин!..