- Старший группы, - сделав шаг вперед, отрапортовал наш командир, капитан Перчик!
- Ну, что, что, что тут у вас?..
Перчик отвел самого старого и наиболее большезвездного генерала в сторону, шепнул ему на ушко. Отшатнувшись от капитана и изменившись в лице в гораздо худшую, хотя, казалось, дальше уже было некуда, сторону, генерал выдавил из себя голосом человека, которому горло передавила балалаечная струна:
- Не... не может... Кого? Вы?..
Обернувшись к обслуживающему персоналу, прибывшему вместе с ним, генерал проревел:
- Выйти всем! Смотреть, чтоб никто, ни одна мышь сюда... Никого не пускать. Жив-ва!..
И, разорвав галстук волосатой ручищей, "Всемогущий" повалился в кресло.
- Николай Демьяныч, - сунулся к нему оставшийся в палатке генерал-майор, красивый, как все они, чисто выбритый, молодой, - вам плохо? Может... водички? - справился он, почему-то понизив голос до шепота.
- Ах, оставьте, Бумаков, - так же интимно отвечал ему "Всемогущий". Тут не до водички! Тут...
Горестно вздохнув, он обернулся к Перчику:
- Ну, капитан, не томи душу...
Под взглядами присутствующих наш командир сдвинул в сторону бинокли, карты и, водрузив на стол солдатский вещмешок, начал развязывать его тесемки.
- Толик, - шепотом обратился Николай Демьяныч к своему подручному, дай-ка мне, пожалуй, водички...
Деликатно отвернувшись, Толик извлек из портфеля бутылку водки, граненый стакан.
Выпив, Николай Демьяныч крякнул, и его лицо приняло менее зверское выражение.
Капитан, как при игре в русское лото, сунул в вещмешок руку и вытащил чрезвычайно грязный предмет.
- Бугаев! - вскрикнул, делая шаг назад, генерал-майор. - Или... не он?
Толик вопросительно взглянул на шефа.
У полковника, неизвестно для чего оставшегося в палатке, лицо начало покрываться синюшной бледностью. Вдруг он надул щеки...
Взяв стоявший на столе графин, Перчик зубами вытащил из него пробку и, выплюнув ее на ковер, водой стал кропить мертвую голову. Из-под корки засохшей грязи и крови начали проявляться всем знакомые по многочисленным фотоснимкам в газетах черты.
- Бугаев... - потрясенно повторил генерал-майор.
- Да вижу, вижу, - буркнул "Всемогущий". - Натворили дел, нечего сказать...
Наш командир, оставив зловещий предмет на столе, выпрямился.
Мы с Бонапартовым переглянулись.
Откровенно говоря, добыв голову того, из-за кого разгорелся весь этот сыр-бор под российским субтропическим небом, мы полагали, что на нас, нет, конечно, не прольется золотой дождь, но, по крайней мере, "Всемогущий" кое-как сморщит губы в улыбочке и процедит сквозь свои стальные клыки:
- Ну, вижу, вижу, постарались! Вот вам на кино и мороженое...
Однако случилось так, что, пока мы разгуливали по болотам, приказ на уничтожение устарел, и на свет появился другой, прямо противоположный. Видите ли, спецслужбы сделали свою игру - и враг превратился в друга...
Воцарилось неловкое молчание. За просвеченными солнцем брезентовыми стенами маячили тени часовых, покачивались сонные листья пальм.
Голова с открытыми глазами, маленькими продольными складочками в углах носа и рта, придающими лицу волевое и какое-то симпатичное выражение, лежала на боку среди карт и биноклей...
Положение спас полковник. Он вновь надул щеки и... Отрикошетив от трофейного ковра, брызги его завтрака достигли генеральских штиблет.
- О-о, полковник, - горестно разглядывая свою обувь, покачал головою вышестоящий начальник, - ведь ты давно служишь, неужели еще не привык?
- Так мы, - пропищал хозяин палатки, - тарищ генерал... эти самые... боги войны... Мы, артиллеристы, поражаем врага за четырнадцать киломе...
Полковника снова вывернуло. Генерал, стряхивая с колен лепестки роз, порекомендовал:
- Ты вот что, артиллерист, ступай-ка вон.