Дина пошла к кафе посмотреть, что же он там забыл, он же должен быть ещё на работе, а обед уже давно закончился. Когда она зашла внутрь, то встала в оцепенении: Джон, сидя на мягком диванчике, целовался с какой-то девицей, которой хватило наглости усесться ему на колени.
Не выдержав такой несправедливости, Дина в слезах выскочила и побежала к машине.
«Бежать, бежать, бежать. Лучше ослепнуть, чем видеть это», думала она в тот момент. Нажав педаль газа до пола, она мчалась из города в надежде стереть память об увиденном. Её глаза почти не различали дороги, мысли всё возвращались к той картине в кафе.
Поворот, ещё один, машина уже ехала по встречной полосе, когда очередная слеза сорвалась с ресниц. Страх застыл на лице девушки: на неё неслась фура. Она вывернула руль, чтоб съехать на обочину и уйти от столкновения, но, не справившись с управлением, влетела в дерево.
Через час Джон был в коридоре больницы, то вскакивал, ходя по коридорам, то садился в неуютное твёрдое кресло, обтянутое кожей, местами обшарпанное от таких же нервных ожиданий. Полчаса назад ему позвонили и сказали, что Дина попала в аварию на шоссе. Бросив всё, он прилетел сюда, выкурив добрых полпачки сигарет, пока ждал, когда же к нему выйдет врач из реанимации.
Джон? вырвал его голос из переживаний.
Доктор. Что с моей женой? Что с ребёнком?
Мы сделали что могли. Ребёнок, к сожалению, погиб. А у вашей жены шок. У неё истерика.
Когда мне можно будет её увидеть?
Завтра мы переведём её в больничную палату. Но не уверен, что вам стоит её тревожить. Почему-то она уверена, что в смерти ребёнка виновны вы. У неё шок, ещё раз говорю. Подождите немного, она придёт в себя.
Через неделю Дина вернулась домой, она избегала разговоров с Джоном. Да и он старался не вспоминать её аварию по настоянию врача, который боялся за её психику. Закрывшись в детской, она почти не выходила из неё, плотными шторами она занавесила окна и находилась в полумраке месяцами. Джон всё реже ночевал дома, оправдывая себя тем, что Дина выжила из ума, убиваясь так о ребёнке, который даже не родился. Друзья его поддерживали и не забывали вставить, что неплохо бы её запрятать в лечебницу на год-другой.
В какой-то вечер он привёз с собой мужчину, его серое пальто было заметно поношенным, очки в круглой оправе придавали ему заумный вид, а лысина, которую он нервно протирал платком, блестела на осеннем солнце, в его руке был чемоданчик, который явно знавал лучшие времена, серебристые замочки кое-как держались на нём и не раз уже были пришиты по новой в мастерской. Переступив порог, он пошёл в детскую, не разуваясь, по чистому паркету, от его башмаков дом содрогнулся, настолько скрипучий звук вылетал из-под них, что, даже когда он остановился, эхо ещё долго вторило им. Постучал в дверь и, не дожидаясь ответа, проник внутрь.
Джон спокойно сидел на веранде и попивал чай, когда доктор вышел к нему из детской.
Мы можем, конечно, направить её в лечебницу, но даже там я не гарантирую, что она придёт в норму. Видимо, смерть ребёнка для неё была большим потрясением. Радует, что она не буйная.
Хорошо. Подготовьте все документы и приезжайте за ней. А то это существо мало похоже на мою жену.
Через три дня доктор вернулся в этот тихий дом, с ним были двое крепких мужчин, которые не должны были бы потребоваться для бедняги с лёгким помешательством. Но стоило попытаться вывести Дину из комнаты, как её дикий крик стал резать уши, она стала царапаться, кусаться, стремясь вернуться в комнату, казалось, что только там она может найти покой.
Заткните уже её, не выдержал Джон.
Доктор достал шприц из своего чемоданчика, пока два бугая держали вырывающуюся хрупкую девушку, после укола она обмякла и затихла, её спокойно вынесли и погрузили в машину. И та медленно двинулась по извилистой дороге.
Глава 2
Через час она очнулась уже в палате, привязанная к кушетке, её лицо не выражало эмоций, да и к чему они, смысла в жизни она уже не видела. Она забылась сном, где видела своего растущего малыша, счастливого Джона, их радостные лица. Проснулась она оттого, что кто-то склонился над ней, взгляд, пронизывающий её насквозь, вызывал ужас, от которого хотелось кричать, но крик встал в горле.
Даже если закричишь, никто не придёт, произнёс голос в темноте и склонился над ней.