Екатерина Евгеньевна Тавлинкина - На древнем о вечном. Книга сказок и заклинаний стр 3.

Только в этом волшебном сне

Не гасить, а усилить краски:

Шить, ты знаешь, подвластно мне

Не забвение, нет, но сказку.

Ты не веришь в реальный сон?

Как не верила я и что же?

Ты оттуда ко мне пришёл:

Ты со мною вернуться сможешь.

Я не враг тебе. Или враг?

Нет во мне не хватает злобы.

Только кто же из нас дурак,

Если слов мы не слышим оба?

Как мне страшно но что в ответ?

Жду, смиренная, мучусь жаждой

Жаль, что каждой доверья нет.

Но меня не суди по каждой!

Удивительно бьется пульс,

Выцвел мир, как на кадре скверном;

Беглый искоса взгляд Клянусь,

Ты меня понимаешь верно!

Иль ответ не услышу я?

Как же отповедь, право слово?!..

Вышло время (глухой судья!):

Знать, вопрос будет задан снова.

(Не) по плану

Свет сквозь позёмку и крошево снега смягчает все тени и сглаживает, как софтбокс.

Мне  завернуться в платок и бежать через холод к метро от работы до дома

С нового года записанным столбиков планов хочу себя взять на «слабо» (кс-

 тати, тебя в этом столбике нет, но лишь только с того, что в тетрадь ты не пишешься словом).

Чувство внутри набегает, как волны на берег, как клин облаков на луну среди ночи,

тихо, и тонко, и хрупко, и с нежностью шёпота издалека.

Слов совсем не понять. Но и в целом «понять» невозможно, а если захочешь,

ускользает, пока не забудешь и думать о нём. Это как и плотины б боялась лесная река.

Мне б любоваться тобой, в тёмно-синем иль алом (хоть ты и не носишь его наяву),

вместе с хлопьями белого инея, вот, на ладони

Ну а вдруг если больно, и страшно, и плохо, и если на помощь к себе не зову,

как хочу я услышать 

и я будто слышу!

И слышала б ближе:

«Никто тебя больше не тронет».

Ты как объятья, сжимающиеся на времени и пустоте.

Ты  моя теплота. В анахате, меж лёгких, под ложечкой, в тени ресниц.

А вокруг очень много людей; голосов, пожеланий, и взглядов, и рук; только люди  не те,

и я просто теряюсь среди обезличенных лиц.

Чтоб нащупать тебя в темноте.

Спасибо

Закат и рассвет поменялись стремительно, в миг,

и сразу вернулись на место, сверкнув золотым.

Мой разум к таким поворотам совсем привык,

но ныне как будто бы даже скучает по ним

Спасибо за красочный мир, что когда-то открыл

для маленькой, гордой, насквозь черно-белой меня 

мне радостно к свету спешить, выбиваясь из сил,

желая поймать себе каплю живого огня.

Твой яркий пример, что мне послан на этом веку,

позволил осмыслить всю сущность обычных вещей:

стихи о любви лишь тогда навевают тоску,

когда твое сердце закрыто на сотню ключей.

А звезды на небе мигают мне вдруг без причин

лукаво и радостно, как и во взгляде твоем

По коже холодной скользят золотые лучи

рассвета, который хотелось бы встретить вдвоём.

*** IV

Ты ведь даже не знаешь, что я тебя жду,

Что пишу о тебе, тоскую.

Что порою проносятся, как в бреду,

Дни, надежду отнять рискуя.

Я держу тебя, как паутина росу,

Что сияет в луче рассветном,

Как листва держит сумрак в густом лесу 

Невесомо и незаметно.

А случается, что презираю, любя,

И, желая порвать оковы,

Будто я отпускаю порой тебя,

Но во снах ты приходишь снова.

Не достигну я мудрости, не дойду

До свободы в густом тумане.

Ты ведь даже не знаешь; а я всё жду,

И мечта о любви всё манит.

О главном

Двое

Как колодец, твой взгляд. Отблеск мысли  на самом дне,

и влечёт, и пугает  мудрец отвернулся б спешно,

ну а я всё смотрю. И всё видятся глупой мне

два героя  святой и грешный:

Он наивный ребёнок и верит в любовь и свет.

И трещит, разрываясь, от веры картина мира,

что и скучен, и зол. И из трещины, на просвет

видно: альвы, банши, сатиры,..

Все, кто сказкой горит; только сказки  огня страшней.

Он, второй, очень взрослый. На мир он глядит скептично

(что и скучен, и зол) и клянёт всей душой своей

этот мир; с ним  себя же лично.

А из трещины (той, что от веры растёт, растёт!)

к нему ластится бездна; он гладит её, не видя.