Во-первых, приподнял цилиндр. Во-вторых, представился. В-третьих, объяснил, что Маса не китаец, а японец. В-четвертых, сообщил, что направляется в Сплитстоун. В-пятых, хотел сказать, что является деловым партнером мистера Стара, но не успел, потому что, услышав про Сплитстоун, девушка всплеснула руками:
– Ой, правда? Так нам же по дороге! У моего папы около Сплитстоуна ранчо, «Дабл-си». Наверное, слышали. Нет? Ну как же, на наших коровах тавро «Две луны», все знают. Я – Эшлин Каллиган. Раз нам по пути, можно я с вами в карете поеду? Я столько про нее слышала! – Когда чуть опешивший Фандорин не ответил, она схватила его за руку. – Ну пожалуйста!
А Эраст Петрович все не мог произнести дай слова. Не от растерянности. Просто несколько оцепенел при виде такой красоты.
Если б кто-нибудь увидел мисс Каллиган на фотографии, то вряд ли счел ее красавицей: скулы широковаты, рот чересчур, почти по-африкански сочен, да еще россыпь веснушек на носу. Но зато талантливый художник, особенно импрессионистского направления, непременно попытался бы ухватить сияние, исходящее от этого лица; полные чувства ярко-зеленые глаза; белизну кожи; эманацию радостной, полнокровной жизни; ну и конечно, ореол непокорных рыжих волос, так и вспыхивающих на солнце. Росту Эшлин была высокого, почти вровень с Фандориным, а пальцы, сжавшие ему запястье, пожалуй, без труда раздавили бы грецкий орех.
Эраст Петрович вспомнил песенку, которую пару лет назад исполняли в парижских кафешантанах. Она называлась «Жемчужина прерий», в ней пелось про отважного охотника на бизонов, которого погубила краснокожая разбивательница сердец.
Ужель не увижусь с тобой?
Не снесть мне ужасной потери!
Пронзила мне сердце стрелой
Жемчужина красная прерий.
Помнится, шансонетка показалась ему не только безвкусной, но и глупой: жемчужины не бывают красными, да и водятся, как известно, на дне моря, а не в прериях. Однако знакомство с Эшлин Каллиган заставило Эраста Петровича переменить суждение.
– Я сам хотел просить вас об этом, – поклонился он. – П-почту за честь и удовольствие.
Барышня взвизгнула от восторга.
– Правда, можно? Эй, парень! – немедленно махнула она кучеру. – Привяжи моих лошадок сзади. Они смирные, побегут, как цыпочки… Ну что же вы, мистер Фэндорин! Дайте руку!
На локоть Эраста Петровича она оперлась только для виду, потому что отлично могла подняться на ступеньку и без мужской помощи. Немножко растянула прикосновение (тоже безо всякой нужды), слегка пожала предплечье, словно проверяя крепость мышц. Занесла ножку, край юбки подняла так высоко, что Фандорин моргнул. Ангельски улыбнулась ему глаза в глаза.
И лишь после всех этих виртуозно исполненных маневров легко впорхнула в растворенную дверцу.
Прямо перед носом у Эраста Петровича качнулся круглый, эффектно обтянутый зеленым шелком деррьер, и изнутри кареты донесся восхищенный вопль:
– Уау! Прихожая с зеркалом!
Фандорин поднялся в экипаж.
Действительно, сразу над лесенкой располагалась обитая муаровой тканью каморочка с большим зеркалом, в котором отразилось слегка покрасневшее лицо детектива. Эраст Петрович поправил правый ус, слегка отклонившийся от симметрии, и повернул на звонкий голос:
– Кровать! А какая мягкая!
Не может быть, подумал Фандорин, заглянул за портьеру и увидел, что в великолепном салоне имелся не только альковчик с самой настоящей кроватью, но стол со стульями, диван и даже маленькая плита с медной трубой!
Кучер щелкнул кнутом, могучие першероны взяли с места, и фантастическая карета, слегка качнувшись, отправилась в путь. Под потолком бесшумно закрутились лопасти веера, который, как определил опытным взглядом Эраст Петрович, несомненно получал энергию от вращения колес. Отличное инженерное решение!
Да уж, подобных экипажей Фандорину видеть еще не доводилось.