Передний всадник угрожающе помахал машинисту кулаком, в ответ паровоз пугливо скрежетнул тормозами.
– Так дело не пойдет, – пробормотал Фандорин, морщась при визге пули, отрикошетившей от ванной. – Маса, добудь настоящее оружие! В пассажирском есть винтовки.
Японец легко выпрыгнул из бронзовой купели, обрызгав господина водой, и зашлепал через столовую, круглый и упругий, как мяч.
Фандорин же кинулся в противоположном направлении, к паровозу.
На выходе из вагона в шею Эрасту Петровичу впилась щепка красного дерева, отлетевшая от продырявленной двери. Выдернув занозу и с досадой потрогав запачканный кровью воротничок, Фандорин прикинул расстояние до кабины машиниста.
Нужно было преодолеть засыпанный углем тендер – всего-то десяток ярдов. Но в костюме Ланцетти по углю!
Конец колебаниям положила очередная пуля, вдребезги расколотившая фонарь над головой у щеголя. Всадник на белом коне палил в него из «винчестера», несясь быстрой рысью прямо под насыпью.
Эраст Петрович рыбкой нырнул в угольную крошку. Железные борта тендера служили отличным укрытием.
Ушибаясь локтями и коленями о куски антрацита, Фандорин в полминуты добрался до кабины и, чертыхаясь, с грохотом спрыгнул на чугунный пол за спиной у машиниста и кочегара.
Те завопили от ужаса и дружно вскинули руки.
– Не стреляйте! – срывающимся голосом крикнул чумазый кочегар. – Мы тормозим, но это не так быстро!
– Я тебе заторможу! – рявкнул Эраст Петрович, сам похожий на кочегара. – А ну пару!
Он увидел на боку у машиниста кобуру и вырвал из нее револьвер – слава Богу, длинноствольный.
Кочегар, как заведенный, принялся кидать в топку уголь, машинист всем телом навалился на рычаг, и поезд, словно споткнувшийся, но удержавшийся на ногах конь, рванулся вперед.
Высунувшись наружу, Фандорин стал целиться в ближайшего разбойника. Тот пригнулся, спрятавшись за шею коня. Выстрел – мимо. Еще один – опять неудачно. Проклятая тряска!
Эраст Петрович взялся за рукоятку обеими руками.
Рванув дверь и оказавшись внутри, Маса увидел, что все лежат на полу, прикрыв головы руками. Отстреливаться никто даже не пытается. Очевидно, поэтому и бандиты сюда не стреляли – во всяком случае, все стекла были целы.
Зато орали в вагоне так, будто их всех уже изрешетили и собираются добивать.
Язык американцев Маса знал не очень хорошо – люди этой страны разговаривали так, будто рот у них вечно набит бататовой кашей, однако слова «Black Scarfs! Black Scarfs! » разобрал, их повторяли на все лады.
Понятно. Это про разбойников, которые замотали свои лица.
А одна женщина (старая и некрасивая), обернувшись на голого Масу, еще закричала: «Injuns!»
Вот дура, не может отличить индейца от японца. Но фандоринскому камердинеру сейчас было не до глупостей.
Он увидел в руке у залезшего под лавку пассажира «винчестер» и потянул оружие к себе.
– Прошу извинить. Очень надо.
Упрямец вцепился, и ни в какую.
– Don't! Please! They'll kill us all!
Лицо белое, губы трясутся. Пришлось его два раза стукнуть, лишь тогда отдал.
Второе ружье (хороший «ремингтон» солидного калибра) обнаружилось на багажной полке, там же патронташ.
Вооружившись, Маса выскочил из вагона на сцепную площадку и выпалил разом с обеих рук. Это было ошибкой. Во-первых, ни в кого не попал, во-вторых, отдачей чуть не скинуло под насыпь.
Тогда отложил тяжелый «ремингтон», заставил себя не думать о визжащих вокруг пулях и приложился к «винчестеру». Главное было слиться с вагоном в одно целое, почувствовать себя частью поезда.
Повел ствол за всадником, как на утиной охоте. Мягко нажал спуск.
Очень хороший выстрел – лошадь поскакала дальше, а человек в черном платке покатился в траву.