«Как-то он очень издалека пошёл, подумал Гюн. Но ничего так, живенько».
Магия божественных воплощений переливалась из мировой памяти в миры поэзии и ораторского искусства, в компактные тела художественных произведений. Вначале были стихи, ещё письма, потом дневники так люди учились помнить, сперва они просто констатировали реальность, но со временем могли придумывать целые миры, и теперь необязательно было чему-либо существовать на самом деле. Появились первые специальные места для высматриваний. Люди учились видеть. Из поколения в поколение. Память давала власть над природой. Театры памяти стали моделями небес и преисподней, превратившись в чудесное, почти магическое средство для упражнения памяти
Тут я бы немного добавил, сказал Гюн.
Желаете оставить комментарий прямо сейчас?
А как это возможно?
Вам надо будет изложить это в специальной графе. Хотите туда пройти?
К этой графе? Да, я бы не отказался. Вот только я никогда раньше не ходил ни к каким графам, так что
Менеджер махнул рукой в одну из сторон:
Вот ваше направление.
Гюн взял это направление и держался его, как только умел, но по сторонам были такие заманчивые пейзажи, такие яркие стены, что он не выдержал и свернул туда. Первое, что он увидел, это была огромная женщина, такая женщина невиданных размеров, как рой, но только единая, жирное тело лежало на импровизированной сцене, рядом табличка «Растяжки на животе ваша реклама в самых необычных местах». Потом ещё была клиника гедомутаций, скидка на услугу «Слюна со вкусом клубники», плакаты «Летайте бизнес-классом во сне», салон по постановке младенцев в виброрежим Гюн сначала всё это пересматривал, но потом у него что-то такое ответило изнутри как вытошень, но не вышел, и он поторопился уйти, несмотря на убедительную погоду, которая стояла в этих местах погодное явление шум. И он в самом подробном смысле прорывался уйти, пока не добрался до большой тугой двери, около которой стоял человек, делающий странные обозначения руками, и Гюн сначала не понял, но потом раскусил: он творил знамение, звёздное «по магендавид», и случайный гость долго стоял зачарованный, пока не узнал, что это и есть настоящее начало театра.
Около двери лежали молоток и двоичный гвоздь, Гюн сложил всё и вбил своё имя, вбил имя, а также пароль, который недавно придумал, и дверь сразу же приоткрылась. Он вошёл туда и увидел, что люди ходили по выделенным линиям, смотрели друг на друга, забирая кого-то в память. Театры ломились из людей, как внутренние силы, это были театры их поступков и мыслей. Гюн походил по различным местам и, наконец, наткнулся на большой кабинет констатаций, он зашёл и смотрел из укрытия на мир, а возле него проносились события в упрощённом режиме. На стене висели поля, он выбрал классическое белое, пододвинул к себе и начал печатать:
«Как они все, в превосходящей степени, друг по отношению к другу, сидят в одной плоскости расположены, ходят, молчат, думают (не думают) и снова молчат. Театр памяти; а именно фигуры расставлены по порядку, как реперные точки публичной речи, которая должна прозвучать так было раньше («театры памяти»); теперь же это люди стоят. Короткие пучки вздыблены, лезут по сторонам, и это нервная система души, лицо вместо головы, погладишь его и человек заработает, это человеческие сети, нервные сети. Все они ходят по ним и высматривают себя, какие-то события, просматривают это похоже на убитое время, и трупы везде, но вот парадокс: они разучились без этого выживать.
Охота за ощущением явленности себя в чужом сознании. Раньше для этого существовала любовь (дружба), но теперь где эта дружба? Они сидят там, в маленьких окошках, собранные из точек, день за днём люди запоминают себя через точки, как слепые, читают пальцами, радуются пальцами, говорят Мгновенное прошлое и мгновенное настоящее. И ходят там, забитые этими мелкими впечатлениями, как будто создают новую силу, которая являет их, а до того бродили как тень. Живут, фотографируя собственные отражения, и это же горе, но людям нравится выставлять: какой я особенный в этих грандиозных носках, а ещё съел крота, вы когда-нибудь пробовали крота?..»
Гюн хотел продолжать, но буквы больше не вбивались, и выскочила надпись «зануда», он попытался её удалить, но всё никак не мог удалить, в итоге пришлось стирать всё сообщение. Он положил поле на место и вышел в общее пространство. Надо было у кого-нибудь спросить, когда им ждать новой поисковой экспедиции, он же для того и пришёл, чтобы найти кое-кого, и Гюн двинулся к ближайшей группе людей, но они не хотели его выслушать, и он спросил: кто вы такие и почему вы не хотите меня выслушать, но они как будто не замечали его, и только всё время смеялись.