В этом щепетильном вопросе, между прочим, состояло одно из главных отличий английской аристократии от французской. Среди английской знати тон задавало сословие джентри крупных и средних деревенских землевладельцев. Эти люди проводили львиную долю времени в своих родовых именьях, изолированно друг от друга. Джентльмены могли себе позволить размеренную и сытую жизнь на доходы, получаемые от арендаторов их земель. Они охотились, занимались коллекционированием, много читали, путешествовали и настойчиво избегали английского королевского двора и вообще столичного общества. От Лондона с его нечистотами, шумом, вонью и толкотней, английская знать шарахалась, как от чумы. Успех и благосостояние не зависели от близости к английскому монарху и поэтому двор, пребывающего в вечном безденежье английского короля, никого не привлекал. То, что жизнь оставшихся на земле (после огораживаний) английских фермеров была лучше жизни французских крестьян, не было секретом. Об этом свидетельствовали все, кто имел возможность сравнивать. Но точно так же, еще более выгодным, если сравнивать с Францией, было положение английских дворян. Они обладали свободой и благодаря парламентскому правлению могли оказывать непосредственное влияние на жизнь своего государства. Можно сказать, что в Англии политическая жизнь крутилась вокруг аристократии, в то время как во Франции исключительно вокруг короля.
Контраст покажется тем более очевидным, если принять во внимание, что строящийся, а затем постоянно перестраиваемый Версаль, при Людовике XIV, отнюдь не казался его современникам раем. По части внутренней жизни Версаля была вполне уместна аналогия с самой Францией. Внешне величественная и богатая страна, внушавшая ужас и восхищение всей остальной Европе, при ближайшем рассмотрении, оказывалась в состоянии разорения и упадка. Точно так же и комплекс Версаля, несмотря на совершенство его архитектурных форм, блеск золота и серебра, а также сияние дорогих нарядов его обитателей, как свидетельствовали современники, утопал в строительной пыли и неприятных запахах. Несмотря на внушительные размеры, дворцовый комплекс оказался перенаселен и, учитывая уровень технологий той эпохи, отнюдь не мог похвастаться образцовой санитарией. Ватерклозеты были изобретены в Англии только в конце XVIII века и для отправления естественных надобностей, обитатели Версаля использовали стульчаки. Выгребные ямы находились на удалении от жилых корпусов и далеко не всегда ночные горшки выносились слугами так, как того требовали правила. Ночами, когда никто не видел, их содержимое просто выливалось из окон дворца. С таким положением дел боролись, даже издавались какие-то акты, предусматривавшие строгие наказания. Ввиду общей нехватки уборных, за время долгих и крайне утомительных церемоний малую нужду на лестницах и по краям залов, справляли даже принцы крови. Ко всему этому следует добавить еще и то, что люди практически не мылись. Во всем Версале было лишь несколько ванн, самая известная из которых, больших размеров, изготовленная из порфира, находилась в покоях официальной фаворитки Людовика, маркизы де Монтеспан. Тем не менее, и эта ванна, использовалась для эротических игр, а вовсе не для мытья. Враждебному отношению к водным процедурам, как нельзя более способствовали медицинские воззрения той эпохи. Считалось, что контакт с водой открывает на коже человека поры и это делает организм беззащитным перед проникновением в него всевозможных миазматических хворей.
Сам Людовик XIV, как утверждают, мылся всего несколько раз в жизни. Это, скорее всего, преувеличение, хотя, с другой стороны, нет оснований не доверять многочисленным свидетельствам того, что от его величества практически все время исходил сильный и неприятный запах. У короля во второй половине его жизни наблюдались приступы сильной головной боли, причину которых он находил в парфюмерных ароматах, с помощью которых его придворные пытались перебить окружавший их смрад. Нежный аромат цветков апельсинового дерева был едва ли не единственным запахом, к появлению которого Людовик относился благосклонно. Известны случаи, когда из-за чересчур сильных духов, он выгонял из своей кареты даже маркизу де Монтеспан.
***Маркиза де Монтеспан была второй по счету и, по всеобщему мнению, самой влиятельной официальной фавориткой короля. В этом качестве, в конце 1660-ых годов она сменила Луизу де Лавальер. Луиза была достаточно красивой, чтобы обратить на себя внимание молодого Людовика XIV, но недостаточно остроумной, чтобы через какое-то время ему не надоесть. Безответная любовь, как это хорошо известно, делает человека смешным. Герцогиня де Лавальер была сильно и безответно влюблена в Людовика. Она родила ему двоих детей и ужасно переживала утрату интереса со стороны короля. Последний же, словно издеваясь над своей бывшей любовницей, разместил де Лавальер рядом с покоями его новой фаворитки, маркизы де Монтеспан. Король даже требовал от женщин, чтобы они дружили. Луизе в конечном итоге удалось упросить Людовика, избавить ее от этой пытки и удалить ее от двора (отправив в монастырь).